В Доме экономиста на Тверской, 22а состоялся первый круглый стол из серии «Диверсификация российской экономики».Мероприятие было организовано журналом«Наша власть: дела и лица»и Фондом Виктора Бирюкова.Тем самым продолжились встречи в рамкахпресс-клуба «Наша власть».Было поставлено несколько важных задач: во-первых, обсудить проблемное поле диверсификации в рамках «Стратегии-2020»;во-вторых, собрать вместе представителей властных институтов, ученых-экономистов и экспертов различных направлений,чтобы наметить пути решения этой сложной проблемы; в-третьих, подготовить заделдля последующих встреч в рамках этой сериив 2010 г.
Основной доклад сделал директор Института народнохозяйственного прогнозирования академик РАН Виктор Ивантер. В нем прозвучали характеристики сложившегося положения дел в сельском хозяйстве, в экспорте вооружений, в авиапроме, в российском судостроении и др. Особый интерес участников вызвала роль сельского хозяйства как важного элемента диверсификации экономики. Сельскохозяйственное производство сегодня – одна из наиболее динамичных инновационных отраслей, не требующих дотаций. Другой вопрос – развитие самого села. Ответ на вопрос, хотим ли мы сохранить в России сложившийся сельский уклад, должно дать общество, и решение проблемы требует денег. Наукоемкими сферами остаются добыча нефти, газа, металла. Серьезного внимания требует высокотехнологичный экспорт. Это очень специфический рынок. К примеру, наша военная авиация выживает за счет экспорта. На самом деле у нас, по сути, нет авиационной промышленности (кроме военной), есть только авиаремонт. Но шанс для авиапрома есть. Шанс есть и на восстановление судостроения. Серьезная проблема – состояние машиностроения. Только один пример: в свое время было 45 подшипниковых заводов, закрыто 92% из них. То, что мы все можем сделать на основе своих или приобретенных инноваций, – иллюзия. Рынок инноваций – «закрытый клуб», где входным билетом является наличие собственных разработок. Мы располагаем определенным инновационным потенциалом, позволяющим нам функционировать на мировом рынке. Есть шанс поддержать этот потенциал – что-то сохранить, что-то приобрести, но при условии сохранения фундаментальной отечественной науки. Не меньшее значение приобретает поразительная медлительность в решении управленческих вопросов. Мало добиться диверсификации – надо повышать эффективность экономики, эффективность труда, повышая соответственно зарплаты. В обсуждении доклада приняли участие практически все собравшиеся, среди которых были представители академической науки, эксперты-аналитики, члены Федерального Собрания РФ. Всем очевидно, что для исправления сырьевого перекоса требуется экономическая модернизация, однако участники встречи серьезно разошлись во мнениях относительно механизма ее реализации. Председатель Комитета Госдумы по экономической политике и предпринимательству Евгений Федоров выразил серьезные сомнения в целесообразности использования механизмов всех трех советских модернизаций. Упор он сделал на рыночную модернизацию, которая может реализовываться как по догоняющему, так и по опережающему сценарию. Что касается догоняющего, то мы будем отставать на 10–15, а в некоторых отраслях – и на 100 лет. Поэтому предпочтительно опережающее развитие через рынок технологий, рынок промышленно-интеллектуальной собственности. В России такого рынка нет. У нас в 100 000 раз меньше продаж интеллектуального продукта, чем в США. Депутат привел цифры: если 10% продаж интеллектуальных продуктов – есть инновационная экономика, 20% рынка – она достаточно эффективна, то при 30% она будет лучшей в мире. Усилия должны быть нацелены на формирование рынка интеллектуальной собственности и рынка технологий. И здесь есть две стороны. Первая – производство и продажа интеллекта, и вторая – потребление. Так, среднее КБ в Германии зарабатывает до €1 млрд в год. Наш же бюджет на НИОКР – 200 млрд руб., а результат – нулевой. Рынок интеллектуальных продуктов у нас отсутствует, существуют серьезные барьеры по отношению к рынку интеллектуальной собственности. Все нужно создавать, и это потребует новых специалистов и срок в 7–8 лет. Интересное замечание сделал первый вице-президент ВЭО Виктор Красильников, отметивший, что в недавнее (советское) время мы делали 52% всех мировых открытий в сфере фундаментальных научных исследований. Правда, это было в «оборонке». Сегодня же по этому показателю мы имеем 0,4%. А фундаментальная наука в мире развивается только в США и России. Первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по природным ресурсам и охране окружающей среды Николай Чуркин остановился на причинах постоянного внимания к России мирового сообщества. Россия привлекает интерес всего мира, во-первых, как связующее звено Запад–Восток и Юг–Север, во-вторых, у нас представлены все религии, в-третьих – практически все крупные запасы полезных ископаемых, разнообразие и обилие природных ресурсов. Отсюда возникают различные толкования, попытки давления и определенных угроз. За последние 20 лет энергозависимость в мире увеличилась в 4 раза. Мы не сможем поднять свою экономику без четкого управления, поэтому особое внимание уделяется стратегическому плану развития страны, а через него – верстке отраслевых и региональных планов, а не наоборот, проблемам инфраструктуры и роли при этом государства, особенно на селе, вопросам ценообразования и др. Член Центрального совета Российского аграрного движения Виктор Бирюков отметил, что прекрасные шансы стать «нефтезамещающей» отраслью имеются у АПК, модернизация которого уже происходит и дает плоды. На примере своего холдинга он показал, что за 10 лет эффективность производства на одного работающего в растениеводстве увеличилась в 5–6 раз, в животноводстве – до 9 раз. Россия продает на $3 млрд сельскохозяйственной продукции, а закупает – на $15 млрд. Американцы же продают сельхозпродукции на $100 млрд. Там непосредственно в сельском хозяйстве занято 3 млн работников, а с переработкой, логистикой и прочим – 17 млн чел. В мире 50 лет назад приходилось 24 га плодородных земель на одного человека, сейчас – 12 га. Население Земли растет, а пашня – та же. Россия может кормить до 600–700 млн чел., а по данным ФАО – и до 1,5 млрд чел. Это говорит о глубинном потенциале отечественного сельхозпроизводства, которое нужно рассматривать отдельно от сельского уклада жизни. Сегодня же отрасль, демонстрирующая рост в ходе экономического кризиса, нуждается в технических инновациях. Мы все закупаем и везем из-за рубежа. Сельское хозяйство на деле может быть одним из локомотивов, способных вытянуть нашу экономику. Оно может кормить население и зарабатывать, при этом его нельзя рассматривать без переработки, инфраструктуры, логистики и т.д. Только такой комплексный путь позволит создать условия для жизни на селе. Президент Всероссийской ассоциации приватизируемых и частных предприятий Григорий Томчин начал выступление с проблемы преодоления различных стереотипов. Нам нужно не опираться на старые мифы, а снять спорные вопросы о наших достижениях. Необходимо объявление амнистии интеллектуальной собственности, создание условий для выброса имеющихся продуктов на открытый рынок. Серьезную озабоченность вызывает то, что мы пытаемся построить инновационную экономику в стареющей стране с полным бездорожьем. Чем можно скрепить Россию? Транзитом и сырьем. Упор должен быть сделан на развитие дорог. Опыт говорит, что это наиболее перспективный путь для развития экономических связей. Мировое расселение происходит вдоль транспортных коридоров, а насильственное расселение не может быть эффективным. Надо активно использовать неоспоримое российское преимущество – транзит между Западом и Востоком, Европой и Азией. Вопреки общепринятому мнению, сегодня уже доказано, что современные сухопутные перевозки не дороже морских. А в мировой инновационной экономике, к большому сожалению, нас не ждут. Заместитель директора Института экономики РАН Сергей Сильвестров показал, что под диверсификацией понимается изменение структуры экономики, базовых отраслей и неизбежное изменение структуры экспорта. Мы находимся в кризисном маргинальном состоянии. Вопрос диверсификации – вопрос выживания нашей экономики. Мы вывозим и зарабатываем на четырнадцати продуктах (в 1998 г. – на трех: нефть, газ, целлюлоза). Сегодня наша экономика – своего рода «экономика сквозняка». Мы не знаем базы, на которой существуем. Нужна инвентаризация промышленного производства, инвентаризация нашего потенциала, чтобы понять, что мы будем иметь. Но кто это будет реализовывать? Директор Центра по изучению России Российского университета Дружбы народов Игорь Чубайс достаточно жестко охарактеризовал сложившееся в стране положение дел. Он с озабоченностью говорил о нашем сельском хозяйстве, приведя цифры, что в 1945 г. страна имела 41 млн голов крупного рогатого скота, а сегодня – 8 млн. Мы должны поддерживать и развивать фундаментальную науку. Если страна не будет мощной, передовой, продвинутой во всех отношениях, то мы никому не будем нужны через 5–10 лет, нас просто поглотят. Мы должны быть примером высочайшего жизненного уровня для всего мира. А на деле происходят расхождения даже на самом высоком уровне. Конкретный пример: президент говорит о модернизации, а председатель правительства в своем многочасовом выступлении на ТВ ни разу о реализации инновационных проектов не обмолвился. Сегодня у нас не диверсификация, а монополизация экономики, монополия власти. Нет для диверсификации экономики никаких шансов. Наша монопольная экономика связана с монополией власти – реальными хозяевами является очень узкая группа людей. Соответственно, нет инноваций, нет никакого подъема. У нас самая неэффективная власть, самое неэффективное управление. В стране происходит вымирание – каждый год мы теряем по миллиону человек. У нас самый большой экономический спад, хорошо видимый даже за «дымовой завесой» модернизации и диверсификации. У нас виноваты все, кроме нас самих... Надо ввести понятие «экономического экстремизма» за экспорт непереработанного сырья. Ведь переработка – это рабочие места. В свое время академик Аганбегян говорил, что если мы с 1991 г. не продавали бы сырье, а перерабатывали его, то смогли бы построить еще одну страну. У нас фатальное отставание не только в этом, но и по другим позициям. Необходима программа перехода к переработке сырья. Необходимо запретить прокладку новых экспортных нефте- и газопроводов. Возьмите Индию: закупая сырье, она треть его перерабатывает и продает, окупая эти закупки. Что мешает нам? Все наши разговоры – пустой звук, поскольку нет механизма обратной связи. «Они хозяева – мы помеха. Я не вижу решения проблемы», – закончил выступление И. Чубайс. Генеральный директор компании PR-3000 Станислав Радкевич призвал попытаться побороться за Россию-матушку. Не так все безнадежно, ведь российская экономика пока еще есть, в ней заняты миллионы людей. И она в значительной степени недооценена – и сама экономика, и отрасли, и конкретные предприятия, и человеческий потенциал, и репутационная составляющая. Недооценена Россия. Как ей показать свой потенциал? Ведь у «Кока-колы» балансовая стоимость – 5%, а 95% – репутационная составляющая. Наша же экономика – технократизирована. Исключен человек как ее важнейший фактор. Почему безнадежен ВАЗ? Не отстроены взаимоотношения между людьми. Можно привести много примеров: неуступчивость и грубость участников дорожного движения, нездоровый климат в трудовых коллективах, неготовность деловых партнеров к честному сотрудничеству. Люди относятся друг к другу, как в каменном веке, что не позволяет создать продукты века XXI. В чем бы ни заключалась диверсификация, она не увенчается успехом без заметного повышения культуры отношений между людьми, изменения всей системы социальных отношений. Ведущий эксперт факультета социологии Российского государственного гуманитарного университета Сергей Магарил с огорчением привел цифры состояния нашего станкостроения. Еще в 2006 г. большая часть отечественного оборудования и станков физически и морально устарела. 75% оборудования используется более 25 лет, современного оборудования – менее 5%, коэффициент обновления – не более 1% в год. Производство металлообрабатывающего оборудования в стране меньше, чем в Японии, в 82 раза, чем в Германии – в 30 раз, чем в Китае – в 31 раз. Как не согласиться с бывшим министром Н. Паничевым, утверждавшим, что «утратим машиностроение – утратим суверенитет». Почему мы так долго медлили с модернизацией? Потенциальные точки роста – авиакосмическая, судостроительная, металлообрабатывающая, ядерная отрасли – стагнировали на протяжении всего «тучного» периода, а в кризис их положение лишь ухудшилось. Но по сей день разговоры о модернизации так и не сменились реальными делами. Что мешает при изобилии нефтедолларов заниматься модернизацией существующих и создавать новые НПЗ? Почему не вкладываются средства в дороги? Почему они у нас баснословно дороги по сравнению с гораздо более значительными дорожными объемами практически во всех странах? По всей видимости, вопрос в качестве национально-государственного управления. Можно ли обсуждать проблемы модернизации в условиях реально сложившихся социально-властных отношений, в условиях нынешней политической системы? Рассуждать можно, а результаты прогнозировать трудно. Необходимо создание современной социальной теории. Ведущий круглого стола, член президиума Вольного экономического общества России, главный редактор журнала «Наша власть: дела и лица» Александр Новиков, отмечая интерес к тематике, предложил продолжить обсуждение за следующим круглым столом «Диверсификация российской экономики» в Доме экономиста в феврале 2010 г. Подытоживая острую дискуссию, академик Виктор Ивантер напомнил, что его научная специализация – экономический рост. К сожалению, на протяжении почти целого десятилетия, в 1990–1998 гг., приходилось заниматься экономическим спадом. В тех условиях невозможно было даже представить сегодняшнее обсуждение: при цене нефти $8–12 за баррель просто нечего было диверсифицировать. Но сейчас, когда Россия выходит из рецессии, актуальность заявленной темы неоспорима.
Основной доклад сделал директор Института народнохозяйственного прогнозирования академик РАН Виктор Ивантер. В нем прозвучали характеристики сложившегося положения дел в сельском хозяйстве, в экспорте вооружений, в авиапроме, в российском судостроении и др. Особый интерес участников вызвала роль сельского хозяйства как важного элемента диверсификации экономики. Сельскохозяйственное производство сегодня – одна из наиболее динамичных инновационных отраслей, не требующих дотаций. Другой вопрос – развитие самого села. Ответ на вопрос, хотим ли мы сохранить в России сложившийся сельский уклад, должно дать общество, и решение проблемы требует денег. Наукоемкими сферами остаются добыча нефти, газа, металла. Серьезного внимания требует высокотехнологичный экспорт. Это очень специфический рынок.
Председатель Комитета Госдумы по экономической политике и предпринимательству Евгений Федоров выразил серьезные сомнения в целесообразности использования механизмов всех трех советских модернизаций. Упор он сделал на рыночную модернизацию, которая может реализовываться как по догоняющему, так и по опережающему сценарию. Что касается догоняющего, то мы будем отставать на 10–15, а в некоторых отраслях – и на 100 лет. Поэтому предпочтительно опережающее развитие через рынок технологий, рынок промышленно-интеллектуальной собственности. В России такого рынка нет. У нас в 100 000 раз меньше продаж интеллектуального продукта, чем в США. Депутат привел цифры: если 10% продаж интеллектуальных продуктов – есть инновационная экономика, 20% рынка – она достаточно эффективна, то при 30% она будет лучшей в мире. Усилия должны быть нацелены на формирование рынка интеллектуальной собственности и рынка технологий. И здесь есть две стороны. Первая – производство и продажа интеллекта, и вторая – потребление. Так, среднее КБ в Германии зарабатывает до €1 млрд в год. Наш же бюджет на НИОКР – 200 млрд руб., а результат – нулевой. Рынок интеллектуальных продуктов у нас отсутствует, существуют серьезные барьеры по отношению к рынку интеллектуальной собственности. Все нужно создавать, и это потребует новых специалистов и срок в 7–8 лет.
Первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по природным ресурсам и охране окружающей среды Николай Чуркин остановился на причинах постоянного внимания к России мирового сообщества. Россия привлекает интерес всего мира, во-первых, как связующее звено Запад–Восток и Юг–Север, во-вторых, у нас представлены все религии, в-третьих – практически все крупные запасы полезных ископаемых, разнообразие и обилие природных ресурсов. Отсюда возникают различные толкования, попытки давления и определенных угроз. За последние 20 лет энергозависимость в мире увеличилась в 4 раза. Мы не сможем поднять свою экономику без четкого управления, поэтому особое внимание уделяется стратегическому плану развития страны, а через него – верстке отраслевых и региональных планов, а не наоборот, проблемам инфраструктуры и роли при этом государства, особенно на селе, вопросам ценообразования и др.
Член Центрального совета Российского аграрного движения Виктор Бирюков отметил, что прекрасные шансы стать «нефтезамещающей» отраслью имеются у АПК, модернизация которого уже происходит и дает плоды. На примере своего холдинга он показал, что за 10 лет эффективность производства на одного работающего в растениеводстве увеличилась в 5–6 раз, в животноводстве – до 9 раз. Россия продает на $3 млрд сельскохозяйственной продукции, а закупает – на $15 млрд. Американцы же продают сельхозпродукции на $100 млрд. Там непосредственно в сельском хозяйстве занято 3 млн работников, а с переработкой, логистикой и прочим – 17 млн чел. В мире 50 лет назад приходилось 24 га плодородных земель на одного человека, сейчас – 12 га. Население Земли растет, а пашня – та же. Россия может кормить до 600–700 млн чел., а по данным ФАО – и до 1,5 млрд чел. Это говорит о глубинном потенциале отечественного сельхозпроизводства, которое нужно рассматривать отдельно от сельского уклада жизни. Сегодня же отрасль, демонстрирующая рост в ходе экономического кризиса, нуждается в технических инновациях. Мы все закупаем и везем из-за рубежа. Сельское хозяйство на деле может быть одним из локомотивов, способных вытянуть нашу экономику. Оно может кормить население и зарабатывать, при этом его нельзя рассматривать без переработки, инфраструктуры, логистики и т.д. Только такой комплексный путь позволит создать условия для жизни на селе.
Президент Всероссийской ассоциации приватизируемых и частных предприятий Григорий Томчин начал выступление с проблемы преодоления различных стереотипов. Нам нужно не опираться на старые мифы, а снять спорные вопросы о наших достижениях. Необходимо объявление амнистии интеллектуальной собственности, создание условий для выброса имеющихся продуктов на открытый рынок. Серьезную озабоченность вызывает то, что мы пытаемся построить инновационную экономику в стареющей стране с полным бездорожьем. Чем можно скрепить Россию? Транзитом и сырьем. Упор должен быть сделан на развитие дорог. Опыт говорит, что это наиболее перспективный путь для развития экономических связей. Мировое расселение происходит вдоль транспортных коридоров, а насильственное расселение не может быть эффективным. Надо активно использовать неоспоримое российское преимущество – транзит между Западом и Востоком, Европой и Азией. Вопреки общепринятому мнению, сегодня уже доказано, что современные сухопутные перевозки не дороже морских. А в мировой инновационной экономике, к большому сожалению, нас не ждут.
Заместитель директора Института экономики РАН Сергей Сильвестров показал, что под диверсификацией понимается изменение структуры экономики, базовых отраслей и неизбежное изменение структуры экспорта. Мы находимся в кризисном маргинальном состоянии. Вопрос диверсификации – вопрос выживания нашей экономики. Мы вывозим и зарабатываем на четырнадцати продуктах (в 1998 г. – на трех: нефть, газ, целлюлоза). Сегодня наша экономика – своего рода «экономика сквозняка». Мы не знаем базы, на которой существуем. Нужна инвентаризация промышленного производства, инвентаризация нашего потенциала, чтобы понять, что мы будем иметь. Но кто это будет реализовывать?
Надо ввести понятие «экономического экстремизма» за экспорт непереработанного сырья. Ведь переработка – это рабочие места. В свое время академик Аганбегян говорил, что если мы с 1991 г. не продавали бы сырье, а перерабатывали его, то смогли бы построить еще одну страну. У нас фатальное отставание не только в этом, но и по другим позициям. Необходима программа перехода к переработке сырья. Необходимо запретить прокладку новых экспортных нефте- и газопроводов. Возьмите Индию: закупая сырье, она треть его перерабатывает и продает, окупая эти закупки. Что мешает нам? Все наши разговоры – пустой звук, поскольку нет механизма обратной связи. «Они хозяева – мы помеха. Я не вижу решения проблемы», – закончил выступление И. Чубайс.
Генеральный директор компании PR-3000 Станислав Радкевич призвал попытаться побороться за Россию-матушку. Не так все безнадежно, ведь российская экономика пока еще есть, в ней заняты миллионы людей. И она в значительной степени недооценена – и сама экономика, и отрасли, и конкретные предприятия, и человеческий потенциал, и репутационная составляющая. Недооценена Россия. Как ей показать свой потенциал? Ведь у «Кока-колы» балансовая стоимость – 5%, а 95% – репутационная составляющая. Наша же экономика – технократизирована. Исключен человек как ее важнейший фактор. Почему безнадежен ВАЗ? Не отстроены взаимоотношения между людьми. Можно привести много примеров: неуступчивость и грубость участников дорожного движения, нездоровый климат в трудовых коллективах, неготовность деловых партнеров к честному сотрудничеству. Люди относятся друг к другу, как в каменном веке, что не позволяет создать продукты века XXI. В чем бы ни заключалась диверсификация, она не увенчается успехом без заметного повышения культуры отношений между людьми, изменения всей системы социальных отношений.
Но по сей день разговоры о модернизации так и не сменились реальными делами. Что мешает при изобилии нефтедолларов заниматься модернизацией существующих и создавать новые НПЗ? Почему не вкладываются средства в дороги? Почему они у нас баснословно дороги по сравнению с гораздо более значительными дорожными объемами практически во всех странах? По всей видимости, вопрос в качестве национально-государственного управления. Можно ли обсуждать проблемы модернизации в условиях реально сложившихся социально-властных отношений, в условиях нынешней политической системы? Рассуждать можно, а результаты прогнозировать трудно. Необходимо создание современной социальной теории.
