НЕЗАВЕРШЕННАЯ ИСТОРИЯ

Петербург и петербуржцы как «катализаторы» развития страны

Две столицы

Санкт-Петербург изначально задумывался и строился как столица великой империи. Причем империи обновленной, получившей мощный импульс в своем развитии благодаря петровским преобразованиям. Устав бороться с медлительностью, косностью боярства, с присущими ему казнокрадством и неповоротливостью, Петр решает начать все заново и на новом месте.
Петровское решение имело глубокий смысл: стремясь направить развитие страны по магистральному пути европейской цивилизации, Петр хотел приблизить к Европе центр своей страны. Не географический, конечно, но экономический и политический. Интересно, что сделано это было в соответствии не с европейской, а с византийской традицией. В свое время так же поступил и Константин Великий, поместив центр основанной им империи на самом ее краю — в Константинополе.
Несмотря на это, Петербург был городом европейским — и по своей планировке, и по архитектуре, и по образу жизни поселившихся в нем людей. Наконец, европейским по духу. Не случайно он был столицей в течение всего «имперского» периода российской истории — времени, когда Россия уверенно шла по европейскому пути развития, и перестал быть столицей после того, как страна избрала собственный, отличный от Европы и остального мира вообще путь развития, начав социалистический эксперимент.
Крайне интересен вопрос о столичном статусе Петербурга. Казалось бы, о чем здесь можно говорить: всем известно, что в 1918 году столица была перенесена в Москву. Но перестал ли быть столицей Питер? Когда советское правительство перебралось из Петрограда, никакого специального акта о переносе оттуда столицы принято не было. Состоялось лишь решение Совнаркома о собственном переезде в Москву. Во всех Конституциях страны (1924, 1936, 1978, 1993 годов) указывалось, что столицей государства является город Москва, но ни в одном нормативном акте не говорилось, что Петроград — Ленинград — Санкт-Петербург перестал быть столицей. Не принят подобный акт и в настоящее время. Получается, что с 1918 года и по настоящее время «Северная Пальмира» юридически не прекратила исполнение столичных функций советского, а затем и российского государства.
Этот юридический казус впервые отметил академик Д.С. Лихачев в одной из своих бесед с Б.Н. Ельциным ( о ней говорится в одной из книг покойного А.А. Собчака). Ситуация, конечно, относится к категории исторических анекдотов. Но сколько подобных «анекдотов» было (и еще будет) в российской истории!

Между Россией и Европой

Стремление превратить Россию в европейскую державу стало делом всей жизни Петра I. Он понимал историческую необходимость «вхождения» в Европу. Копируя европейские образцы, например, в военном деле и даже в одеждах и прическах, великий император не был, однако, простым проводником европейского влияния. Он сам стремился влиять на Европу — «отсель грозить мы будем шведу!». Присоединение к России Прибалтики и основание Санкт-Петербурга является красноречивым воплощением этих замыслов.
Новая столица империи должна была стать не только военным форпостом России на европейском направлении, но и центром экономических, политических и культурных связей со Старым Светом. Отсюда и «европейское лицо», и «европейский лоск» Санкт-Петербурга.
По замыслу Петра, в городе ничто не должно было напоминать старомосковскую старину. Это вызвало большое неудовольствие и даже озлобление русских националистов всех мастей и эпох. Для некоторых из них Санкт-Петербург стал даже воплощением всего антирусского, чуждого национальному духу. Еще в XIX веке один из наиболее видных представителей славянофилов К.С. Аксаков, писал: «Россия разделилась надвое, на две столицы — с одной стороны, Государство со своей иностранной столицей Санкт-Петербургом; с другой стороны, Земля, народ, со своей русской столицей Москвой».
Что касается самих жителей Старого Света, то многие из них воспринимали столицу Российской Империи совсем не так, как хотелось бы нашим «западникам». У многих из европейцев сама идея строительства большого города на окраине империи, на пустом месте вызывала непонимание и более того — отторжение.
Построенный в устье Невы, в месте, где фактически не было коренного населения, Питер был и заселен пришлым людом — представителями разных национальностей и вероисповеданий, но преимущественно русскими. Контраст между западными планировкой и архитектурой и типично русской по виду основной массой населения не мог не бросаться в глаза, и в глазах многих европейцев выглядел слишком разительным. Отсюда — их восприятие Санкт-Петербурга, их отношение к нему.

Из Петербурга в Ленинград и обратно

Семьдесят четыре года существования советской власти во многом были не совсем лучшим периодом в истории города.
Если «внешний вид» города очень даже нравился коммунистическим вождям, то духовно-нравственная атмосфера города была им зачастую чужда. Если Москва должна была стать «образцовым коммунистическим городом», то Петроград, а позднее Ленинград должен был превратиться из европейской столицы великой Империи в «чисто пролетарский город» (колыбель трех революций, как-никак!).
За лишением столичного статуса должно было последовать низведение Ленинграда до уровня обычного областного центра. Довольно скоро после своей победы большевики затеяли перевод в другие города, и прежде всего, в Москву, многих научных, культурных и образовательных учреждений. Это, в свою очередь, спровоцировало «эмиграцию» из Ленинграда многих ученых и представителей творческой интеллигенции.
Все это сопровождалось невиданными массовыми репрессиями. За «беспределом» первых революционных лет, когда многие питерцы называли свой город «Чертоградом», последовали сначала разгром внутрипар-тийной оппозиции, центром которой был Ленинград, затем массовые аресты после убийства С.М. Кирова, затем страшный 1937 год, а уже после войны город подвергся новой чистке. Некоторые исследователи утверждают, что от сталинских репрессий пострадало до четверти ленинградцев. Если к этому добавить и страшную 900-дневную блокаду города, когда погибло более 400 тысяч только горожан, то картина эрозии коренного населения города будет полной.
Место исконных ленинградцев все больше занимали приезжие, большинство среди них составляли рабочие-«лимитчики». Одновременно снижались удельный вес и значимость интеллигенции. Результатом введенной особой цензуры явилось то, что в 60—80 годы среди инакомыслящих было принято говорить и писать о «застывшей» и даже «мертвящей» духовной атмосфере, царящей в Ленинграде.
Санкт-Петербург — город уникальный, он всегда был «родиной» всех без исключения российских реформ и реформаторов. объяснить этот «феномен» довольно сложно. Как представляется, свою роль сыграла и особая духовная атмосфера Санкт-Петербурга, свободомыслие его жителей, их восприимчивость ко всему новому и нелюбовь ко всяческой ортодоксии и косности. Немаловажное значение имел и географический фактор. Город на Неве всегда был и будет окном в Европу — против законов природы бессильны любые властители.
Петербуржцы всегда были больше других россиян восприимчивы ко всему европейскому, западному. Ни для кого не является секретом, что ветры перемен в нашей стране обычно дуют с Запада.
Глубочайшие перемены последних 10-15 лет также получили мощнейший импульс с берегов Невы. Преобразования начавшегося века в общественном сознании также непосредственно ассоциируются с Петербургом и петербуржцами (достаточно лишь бегло просмотреть газеты). Так, может быть, многие зря пишут о «засилье питерских» в руководстве страны. В историческом контексте в этом нет ничего плохого. Опыт показывает, что петербуржцы, берясь за дело (а их делом нередко становилось проведение глубинных преобразований во всех сферах жизни страны), всегда доводили его до конца и никогда не подводили своих сограждан.

Василий Андреев