Архив

№ 1 (81) - 2008 ТЕМА НОМЕРА: Правоохранительная система

На демографической волне

Более 20 лет назад Наталья Римашевская организовала и возглавила единственное в стране научное учреждение по исследованию важнейших проблем человечества – Институт социально-экономических проблем народонаселения РАН (ИСЭПН). Свою убежденность ученого в том, что такой институт необходим стране, Н.М. Римашевская сумела внушить множеству людей, и лишь она одна знает, каких это стоило усилий. Сегодня член-корреспондент Российской академии наук, доктор экономических наук Н.М. Римашевская – ученый с мировым именем, авторитетнейший специалист по математическим методам прогнозирования и управления, социально-экономическим проблемам микро- и макроуровня. Она заведует лабораторией гендерных проблем ИСЭПН, а также является главным редактором журнала «Народонаселение». Естественно, наша беседа посвящена демографической ситуации в России первой половины XXI века.

– Наталья Михайловна, некоторые отечественные исследователи говорят, что к середине века российское народонаселение «перевалит» за 200–230 миллионов, а специалисты ООН предрекают к этому времени в лучшем случае 92–100 миллионов россиян. Ваше отношение к подобным цифрам?
– Могу сказать о самых пессимистичных и самых оптимистичных научных прогнозах на этот счет. Если говорить о 2050 годе, то ученые-«пессимисты» действительно считают, что население России достигнет 90 миллионов человек. «Оптимисты» говорят даже о 130 миллионах. Причем это прогнозы, особо подчеркиваю, серьезных и наших, и западных, и ооновских исследователей. Много работает над прогнозами демографический институт в Австрии – очень солидное научное учреждение. Огромную работу в этом вопросе проводит ООН, где имеется специальный департамент, который делает прогнозы развития человечества по всем странам, континентам и даже цивилизациям.

– И все-таки, как я понимаю, по всем прогнозам население России будет уменьшаться?
– Конечно, сейчас пока трудно сказать, сколько человек будет населять Россию через 30–50 лет. Сложно выдать точную цифру, но в том, что наше население будет уменьшаться, сомнения нет.

– Но говорят, что миграция может внести в этот вопрос существенные коррективы...
– Не принадлежу к числу тех демографов, которые почти шапкозакидательски склонны к оптимизму. «Подумаешь, – говорят они, – естественная убыль ежегодно составляет у нас 700–800 тысяч человек. Ничего страшного! Если в страну будет приезжать миллион мигрантов, то мы сумеем покрыть не только естественную убыль, но еще образуем излишки, “нарастим жирок”». Считаю, в таком подходе слишком много изъянов. Миграция – это особая песня. Здесь на первый план выходит проблема адаптации, особенность взаимоотношений между титульной нацией и мигрантами. Как они будут взаимодействовать? Все-таки не следует забывать, что титульная нация России – это русские, которых по последней переписи 80%. Если мы каждый год будем принимать по миллиону мигрантов, трудно себе представить, что русская часть населения будет оставаться на прежнем уровне. Вполне возможно, она уменьшится как минимум в два раза.

– Как же решить проблему адаптации мигрантов? Есть ли у вас некий рецепт?
– Адаптация мигрантов к титульной нации – процесс очень длительный и трудоемкий. Для приезжающих нужно создавать рабочие места, строить жилье, организовывать социальную инфраструктуру. Пока же мы даже по отношению к своему коренному населению не можем похвастаться этим. Сейчас всерьез надо думать не только о том, чтобы население воспроизводилось количественно, но – и это не менее важно – качественно. Есть еще одна уже буквально «кричащая» проблема. Это восточная часть России, где численность населения не просто убывает, она катастрофически убывает. В отличие от граничащего с нами Китая, где плотность населения в десятки раз превышает плотность населения наших восточных земель. И хотим мы того или не хотим, напряженность будет нарастать. Вот о чем надо всерьез думать. В общем, все не так просто, как хотелось бы. Я считаю, что такая сложная проблема, как демографический кризис в России, не имеет простых решений. Потому что она связана с другими феноменами социального характера, и все они находятся в сложной взаимосвязи. Развитие населения зависит от множества факторов. Нельзя думать, что повысим рождаемость – и решим проблему.

– А нынешнее наше руководство усердно призывает: «плодитесь, размножайтесь»! Даже 250-тысячный материнский капитал уже распределяется среди молодых мам...
– Что значит – призывает? Призвать – это несложно. Но дело в том, что демографические процессы, как правило, характерны еще и тем, что какое бы мероприятие ни задумывалось, оно все равно будет «работать» лишь короткий промежуток времени. Потом население к этому привыкает, и все возвращается на круги своя. Это известно всем демографам. Наиболее яркий пример – запрет абортов. Всего 2–3 года действовали эти запреты. Причем не только у нас, но и в других странах, которые решились на эту меру... Но вернемся к основной теме нашего разговора. В зону естественной убыли постсоветская Россия вошла в 1992 году. Мы называем этот год точкой невозврата. Именно тогда пересеклись тенденция рождаемости и тенденция смертности. Это произошло в целом по России, хотя в некоторых регионах подобное наблюдалось и раньше. Депопуляция, естественная убыль означает, что ежегодно численность умерших превышает численность родившихся.

– Что же произошло с нашей демографией за прошедшее с той поры время?
– Произошла вообще-то катастрофа. За эти 15 лет мы потеряли в результате естественной убыли приблизительно 11 миллионов человек в мирное время. К счастью (если, конечно, так можно выразиться), примерно половину этой естественной убыли нам компенсировала положительная миграция. То есть та, которая шла в Россию. Хотя этот процесс шел в обе стороны – и миграция, и эмиграция, но все-таки приток в Россию был существенно выше. Так что половина из этих 11 миллионов – примерно 5,5 миллиона – была компенсирована положительным приростом.

– Сейчас практически ежедневно через СМИ нам внушается мысль о том, что рождаемость в стране растет. И по этому поводу мы уже «шумим, братцы, шумим».
– «Шумим» – это вы правильно заметили. Есть некий перехлест. Однако справедливости ради следует сказать, что сегодня мы действительно наблюдаем как бы некоторый всплеск рождаемости. Может, не по всей стране, но, во всяком случае, по некоторым регионам. Однако надо помнить, что демографические процессы имеют инерционный характер. Следует учитывать, что, начиная где-то с 2003–04 годов, в активный репродуктивный возраст вошли «большие поколения», то есть поколения женщин большой численности. Именно они, 23–24-летние, и становятся сегодня молодыми мамами.

– Ну а чего нам ждать от поколений, родившихся в 1992–94 годах? Вы же говорили о «зоне депопуляции» этого времени...
– Да, это были годы сильного падения рождаемости. И скоро будут готовы стать мамами именно те девочки, которые родились в эти неблагоприятные, если можно так сказать, периоды развития населения. Их просто меньше, поэтому и родов тоже будет меньше. Тем более что сама модель рождаемости меняется очень медленно. У нас в стране как была однодетная модель семьи, так она и остается. Хотя вроде бы в последнее время тут наметилась положительная тенденция. Однако и материнского капитала, и каких-либо еще обещанных благ явно недостаточно, чтобы радикально изменить ситуацию. В течение всего наступившего столетия будут сказываться негативные процессы, которые происходили в российской популяции в 1990-х годах.

– А «эхо минувшей войны» мы все еще будем ощущать в нынешнем столетии?
– Да, конечно. Если мы посмотрим на половозрастные пирамиды, то увидим, что хоть и уменьшается, сглаживается тревожность ситуации, но эхо Великой Отечественной все же еще слышно. А потом будет проявляться «эхо реформ». Даже не потом, оно уже проявляется. Чтобы увеличить рождаемость, надо либо увеличивать репродуктивный потенциал, либо увеличивать количество родов каждой женщины. Должны расти так называемые суммарные коэффициенты рождаемости. А они у нас пока растут плохо.

– Наталья Михайловна, каким же должен быть суммарный коэффициент рождаемости, чтобы последующее поколение воспроизводило предыдущее?
– Как минимум, этот суммарный коэффициент рождаемости (число родов одной женщины в среднем) должен составлять не менее 2,15–2,2. У нас же он пока достигает максимум 1,3. То есть мы воспроизводимся лишь на 60%. Но я все-таки верю, что если мы не «пожарными», а системными, глубоко продуманными и просчитанными методами будем подходить к решению демографических проблем, положение изменится к лучшему.

Инна Муравьева