Архив

№ 12 (80) - 2007 ТЕМА НОМЕРА: Экспорт и импорт России

Переломы и вывихи русской демократии

Либеральная общественность уже не предрекает, а констатирует конец русской демократии, не прошедшие в Думу партии кричат о подтасовках и фальсификациях, прошедшие делят портфели – и все это на фоне общенациональной истерии под девизом: «На кого нас покидаешь?!» В общем, налицо переломный момент. Не первый и, скорее всего, не последний в истории отечественной демократии, которая насчитывает, вопреки распространенному мнению, отнюдь не пятнадцать лет…

Все как у людей

Первые упоминания о демократическом правлении у наших предков совпадают по времени с первыми упоминаниями о них самих. Еще в VI веке византийский историк Прокопий Кесарийский писал о славянских племенах: «Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, а издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим».
Конечно, ранние формы демократии – родовая и военная – характерны практически для всех народов, и славяне здесь не исключение. Но европейские нации очень гордятся фактом своего «демократического происхождения», так почему бы нам не сделать то же самое? А заодно утереть нос тем, кто говорит, что в России демократии не было никогда.
С возникновением государственности демократическое правление в русских землях отнюдь не исчезло. Про новгородское вече слышал, наверное, каждый человек даже с незаконченным средним образованием. А между тем форма правления, принятая в Новгороде, была в Древней Руси не исключением, а скорее правилом.
А история призвания варягов? Прежде чем призвать Рюрика сотоварищи на княжение, сами же новгородцы и изгнали их, отказавшись платить дань, что говорит о наличии уже в то время в Новгороде порядка выборности княжеской власти. Известны и другие случаи передачи власти князьям – речь идет фактически о выборе правителя, пусть и ограниченном сословными рамками.
Были, правда, и исключения. Так, преемник Рюрика, легендарный князь Олег, захватил власть в Киеве, минуя все демократические институты, – путем переворота и физического устранения конкурентов.
Но даже с укреплением княжеской власти вечевые собрания играли огромную роль в жизни русских городов. Во многих из них существовали выборные должности глав городских общин, а иногда и глав общего городского управления: избирались сотские и тысяцкие, старшие люди и «старцы градские». Да и сами князья не принимали без одобрения веча никаких важных решений – от объявления войны, до крещения Руси.

Кризис трехсот лет

Ко времени вторжения монголо-татарских кочевников самоуправление древнерусских земель достигло пика: из единого государства Русь превратилась в конгломерат самостоятельных городов-княжеств. Любые попытки собрать их вместе, чтобы противостоять общему врагу, терпели фиаско: всенародно избранные князья не хотели вписываться в вертикаль, а избиратели-вечники (особенно новгородские, которые были страшно далеки от монголов) их сепаратизму всячески потакали.
Первыми осознавшие необходимость объединения Руси владимирские и московские князья поняли также, что уговорами ничего не добиться. И начали выстраивать вертикаль силой. Сначала Василий II Темный ценою немалой крови и потери зрения «закрутил гайки» в ближайших к Москве регионах, а затем его сын Иван III подчинил и более крупные княжества, попутно «разобравшись» с поддержавшей сепаратистов Литвой. И не забывая, между прочим, о демократических традициях. Прежде чем пойти войною на Новгород, Иван Васильевич созвал первый Земский собор. Собор намерения князя одобрил, и Новгород пал.
Возможно, падение это было обусловлено кризисом новгородской демократии. К началу XV века новгородские бояре посчитали, что не нуждаются больше в вече. В течение нескольких десятилетий резко увеличилось число посадников – высших должностных лиц города. Теперь у каждой из боярских группировок был свой представитель в администрации, и нужда в демократическом вече фактически исчезла. А вместе с ней исчезло и желание новгородцев защищать республику. Великому князю Московскому удалось разгромить Новгород не в последнюю очередь потому, что многие граждане были только рады такому разгрому. У олигархического режима не оказалось сил отстоять свою независимость.

Из граждан – в подданные

В России воцарилась монархия. Но пока еще представительская. Земские соборы созывались регулярно, причем даже в царствование Ивана Грозного, который, как известно, был большим сторонником централизации власти. Во времена опричнины Земские соборы стали высшим властным органом на территории земщины – части страны, отданной царем на откуп боярам.
После кончины Ивана Грозного роль Земских соборов еще более возросла. Именно ими были избраны на царство Федор Иоаннович и Борис Годунов.
Новый кризис русской демократии совпал с новым переломом в русской истории. Причем на сей раз кризис начался не сверху, от аристократической или олигархической элиты, а снизу, от народа.
В 1610 году в разгар Смуты появилась возможность вновь «импортировать» власть: одним из претендентов на московский престол был польский королевич Владислав. Он обещал чтить права «всей земли» и всячески поддерживать демократические традиции на Руси. Но собор предпочел демократичному «варягу» старомосковского боярина Романова, основателя первой и последней русской императорской династии.
Это стало началом конца соборной демократии. Интерес граждан к управлению государством угасал. Участие в соборах, необходимость принимать судьбоносные для страны решения превратилось из почетного права в тяжкую повинность. Как свидетельствуют челобитные того времени, представители всех сословий стремились избежать участия в соборах, перекладывая властные полномочия и ответственность за судьбы государства на царя.
Земские соборы, которые многие историки считают предтечей настоящего парламентаризма, уходили в историю. Так, пассивным волеизъявлением народа, в России установилось самодержавие, достигшее своего апогея при Петре I.
Впрочем, и после Петра особых демократических настроений в российском обществе не наблюдалось больше ста лет – все попытки преобразований в империи происходили сверху. Исключение составили разве что декабристы.

Вещь в себе

Желание русских монархов облагодетельствовать своих подданных было столь велико, что принимало порою самые причудливые формы. Яркий тому пример – «Кондиции» Анны Иоанновны 1730 г.
Этим историческим документом государыня делилась властью с Верховным тайным советом, без согласия которого не имела права решать ни вопросы войны и мира, ни установления новых налогов, ни назначения высших сановников, ни распоряжения государственными финансами.
Чем не парламент? Вот только выбирали членов Верховного тайного совета исключительно сами члены Верховного тайного совета, не оставляя никаких шансов не только народу, но и аристократии.
Такая «кулуарная» демократия просуществовала ровно месяц, после чего дворянство в лице гвардии взмолилось к царице эксперимент прекратить, заявив, что предпочитает быть рабами одного царя, чем десяти.

Гора рождает мышь

Следующую попытку демократизировать российскую жизнь сверху предприняла Екатерина Великая. В июне 1766 г. она обратилась с призывом ко всем российским свободным сословиям направить в столицу депутатов для участия в комиссии по составлению нового Уложения, то есть основного закона империи.
Трудности начались уже на этапе избрания депутатов. Одни из кандидатов любой ценой пытались депутатства избежать (совсем как их предки – участия в Земском соборе), другие оказались настоящими коррупционерами, вымогая с избирателей деньги за представление «наверху» их интересов. Да и сами избиратели вели себя не слишком демократично – многие дворяне, например, наотрез отказывались голосовать за представителей «низших» сословий.
С горем пополам Уложенную комиссию собрать все-таки удалось. Но теперь не заладилось с составлением наказов. Депутаты сконцентрировались на решении своих местечковых проблем, будучи совершенно не в силах подняться на государственный уровень мышления.
«Большой наказ», составленный лично государыней и должный лечь в основу нового Уложения, был встречен слезами восторга, а саму императрицу депутаты решили объявить «Премудрой Великой Матерью Отечества». Екатерина от лингвистически сомнительного титула отказалась и комиссию распустила.

От республиканства к мессианству

Очередным демократом от самодержавия попытался стать Александр I. Будучи большим поклонником европейского либерализма, он даже считал себя республиканцем.
Александр учреждает Государственный совет из виднейших представителей русской аристократии, а себя окружает молодыми соратниками-реформаторами, членами Негласного комитета.
План демократических преобразований император поручил разработать «русскому Конфуцию» Сперанскому. И надо сказать, что Михаил Михайлович весьма в этом преуспел, создав законченный проект конституционной монархии с двухпалатным парламентом и четкой структурой всех ветвей власти.
Правда, после этого попал в опалу. А проект его – под сукно. Сам же Александр Павлович ударился в мистицизм, осознал себя преемником византийской традиции и хранителем Третьего Рима, что, само собой, поставило крест на его либеральных увлечениях.

Гибель на радость

На декабристах, террористах и даже на реформах царя-освободителя Александра II мы останавливаться не будем. Кроме, пожалуй, одной. Принято считать, что Александр II готовился к принятию в России конституции и уже ехал ее подписывать, когда погиб от бомбы.
Доподлинно неизвестно, так ли драматично все обстояло в тот роковой день 1 марта 1881 г., но проект конституции, точнее, некого ее подобия, действительно существовал. Разработчиком его был глава Верховной распорядительной комиссии Михаил Лорис-Меликов.
Документ представлял собою набор компромиссов и был неприемлем ни для консервативной элиты, ни для социалистов и либералов. Так что трагическая гибель государя-реформатора принесла облегчение самым разным политическим силам.

Победа и смерть либерализма

Самое бурное развитие и самый трагический конец ожидали русскую демократию в начале XX столетия. После революции 1905 г. либеральные настроения победили – правительство вынуждено было пойти на уступки и учредить Государственную Думу. За период с 1906 по 1917 гг. в России успели поработать целых четыре Думы, и каждая из них была распущена.
Дума той поры была скорее не органом государственной власти, а полем для политических баталий. Никаких реальных решений российские парламентарии начала XX века не приняли, да и не могли этого сделать.
Правые, левые, центристские партии были не в состоянии договориться между собой ни по одному вопросу. Следствием этих затянувшихся противоречий стало то, что, даже добившись вожделенного республиканского устройства России, демократы смогли продержаться у власти лишь восемь месяцев, итогом которых стала Октябрьская революция 1917 г.
В Советах было куда больше единства, что позволило им достаточно легко захватить и удержать власть. История либеральной демократии в России закончилась, едва начавшись.

Способ выживания

Впрочем, если рассматривать демократию именно как власть большинства, то советское государство тоже было вполне демократическим: большинство граждан СССР поддерживало политику партии и правительства. По крайней мере, до последней четверти XX века.
Другое дело, что эта демократия никогда не была либеральной – меньшинству шансов не оставляли со времен раскола в РСДРП. Это роднит советскую демократию с древней, родовой, когда несогласных с мнением большинства изгоняли или просто убивали. Такой порядок обеспечивал выживание племени в агрессивном первобытном мире.
Обеспечивал он и выживание Советского Союза в не менее агрессивном мире XX столетия. Ровно до тех пор, пока советская демократия не начала склоняться к либерализму, смягчаться по отношению к инакомыслящему меньшинству.

Вместо резюме

Какая демократия в России сегодня – суверенная, управляемая, ограниченная – скорее вопрос терминологии. Возможно, и та, и другая, и третья. Но если власть выбирается большинством, значит, она (демократия) есть. И если меньшинство после этого еще живо и к тому же имеет возможность высказаться, значит, в ней присутствуют элементы либерализма.
По крайней мере – пока.

Сергей Преображенский