 |
Архив
№ 12 (80) - 2007
ТЕМА НОМЕРА:
Экспорт и импорт России
|
|
Стратегия двух путей
Философ В. Ильин о биосферном значении России
 Средоточием человеческого могущества, свойственного цивилизационно-авангардному ядру, является производительно-трудовая экономика (L-экономика). Между тем, базисом хозяйствования РФ выступает архаичный потенциал рентной, ресурсной экономики (R-экономика). R-экономика озабочена добычей, разработкой, поставкой природных богатств; L-экономика – стимулированием роста квалификации рабочей силы, высоких технологий.
Удаляясь от ядра
Если исходить из того, что управление есть выработка технологического выживания, то отечественного управления экономикой попросту нет. Основным источником дохода нашей R-экономики оказываются не технологии, не производство, а недра, экспорт сырья. По сей день до 60% всех инвестиций направляется в топливно-энергетический (сырьевой) комплекс. При этом рентабельность его крайне низка. Для сравнения: рентабельность российской нефтяной промышленности в 2,5 раза ниже американской и в 3,5 раза ниже английской.
Россия, следовательно, не вписываясь в магистрали хозяйственного развития, уподобляется державам периферии, оплачивающим интеллектуальную ренту в импорте высокотехнологичных продуктов (товары, услуги) природной рентой, затратами труда в экспорте низкотехнологичного сырья. Россия вместе с периферией функционирует, таким образом, как донор ядра, одновременно лишаясь источников странового прогресса, вплоть до утраты международного признания, суверенитета.
В то время как продвинутый мир плавно перемещается в фазу неоэкономики (переход от традиционного рынка товаров к рынку прав – управление субконтрактными отношениями по созданию добавленной стоимости), Россия даже не вступила в фазу транснациональной товарной экономики.
Что у нас имеет место, так это простор национальной и даже субнациональной хозяйственной анклавизации, не сопряженной с хорошо кооперированной мировой экономикой. Речь идет о гипертрофированной сверхэксплуатации сырьевых районов. Например, доля регионов Сибири в общем объеме производства РФ: по нефти – 73%, газу – 90%, углю – 63%, пиломатериалам – 45%.
На старой игле По запасам нефти Россия занимает 7-е место в мире – 10,2 млрд т (после Саудовской Аравии – 36,3; Ирака – 18,9; Ирана – 15,5 и др.); по запасам газа – 1-е место в мире с 47,8 трлн м3 (Иран – 26,7; Катар – 25,8). Страна поставляет на мировой рынок до 15% добываемой нефти, 30% природного газа, 12% угля.
Благоприятная мировая конъюнктура на сырье (прежде всего, нефть и нефтепродукты) обусловливает рост благосостояния – доходы от поставок в виде налогов и сборов поступают в бюджет, наращивают золотовалютный резерв; бюджет обеспечивает выплату зарплат, пенсий, пособий.
Однако ввиду стагнации реального сектора, наши товаропроизводители не наполняют внутренний рынок требуемой массой качественных вещей. В 1999 г. доля ТЭК от налоговых поступлений в бюджет составляла 13%, в 2005 г. – уже 30%. Таким образом, сырьевой характер экономики обозначается рельефнее; возрастает зависимость бюджета от ТЭК (и это при благоприятной конъюнктуре по энергоносителям).
Вследствие подобного положения дел стимулируется импорт, который за первые месяцы 2007 г. возрос на 33%. Вывозятся преимущественно невозобновляемые природные ценности (доля минеральных продуктов в структуре экспорта составляет более половины).
На полученные $50–80 млрд ввозятся в основном изделия легкой и пищевой промышленности, элитные товары, предметы роскоши, продукция машиностроения. Доходы тратятся бездумно и близоруко. Выручка от экспорта сырья возвращается в иностранные экономики.
 Нерадужные перспективы
Каковы перспективы такой углеводородной экономики? Чтобы их оценить, необходимо принять во внимание блок определяющих факторов.Поиск альтернативы. У основных импортеров углеводородов налицо неуклонное стремление ослабить энергетическую зависимость от поставок сырья, перейти на нетрадиционные, альтернативные виды топлива (например, диметилэфир). Так, США к 2025 г. планируют сократить завоз углеводородов на 75%.Неэффективность эксплуатации месторождений. В настоящий момент в нефте- и газодобыче теряется (выбросы в атмосферу, сжигание в факелах) до 100 млрд м3 углеводородных газов (4% объема мировой добычи). Россия занимает в этом процессе досадное 2-е место.Истощенность месторождений. Запасы природных ресурсов в крупных месторождениях к настоящему моменту выработаны на 65–85%. Около 60% всех разведанных запасов характеризуются снижающейся добычей. 2005 г. дал весьма низкий годовой показатель увеличения добычи нефти – всего 2,4%. Тогда добыча нефти превзошла уровень 1999 г. на 165 млн т (но для сравнения – на 70 млн т уступила уровню застойного 1985 г.). Парадоксальная ситуация: добываем меньше, чем в СССР, а экспорт удвоили. За счет сокращения внутреннего потребления энергоносителей.Отсутствие внятной политики природопользования на перспективу. Не проводится систематического геологического изучения недр (в США при президенте и правительстве имеется совет по национальным ресурсам и окружающей среде, вырабатывающий политику обеспечения национального хозяйства сырьем). На фоне свертывания геологоразведочных работ объем глубокого разведочного бурения снизился до уровня 1960-х. Создается угроза реального падения добычи нефти.Высокие затраты. Хозяйственное освоение труднодоступных пространств, потенциально восстанавливающих прирост объема добычи нефти, связано с колоссальными затратами (примерно 1 к 10 – высокая энергоемкость продукции, вложения в капитальное строительство, транспортные издержки), удорожанием стоимости добываемой продукции.Отсутствие перспективных технологических разработок. Львиную долю нынешней товарной продукции, как известно, дает минимальное число крупнейших месторождений мира. Большинство же вновь открываемых месторождений, согласно данным исследований РАН, малоресурсно. Для их освоения наиболее эффективны малотоннажные, ориентированные на районы добычи технологии, которые, однако, все еще не представляют промышленную базу разработки истощающихся нефтяных ресурсов. Откуда следует, что природный и производственный потенциал России еще не обеспечивает ее энергетическую и сырьевую безопасность, не говоря уже об устойчивом развитии в XXI веке.
Учитывая влияние этих факторов, наше будущее легко предсказуемо. Поскольку запасы углеводородов неуклонно сокращаются, уже в недалеком будущем Россия столкнется с их дефицитом. Но еще раньше страну ожидает дефицит бюджета. Три четверти добываемой в России нефти и нефтепродуктов экспортируются, обеспечивая наполнение национального бюджета.
Падение цен на нефть, прогнозируемое к 2010 г., повлечет сокращение доходов бюджета (в начале 2007 г. собираемость налогов упала на 9,6% по сравнению с началом предыдущего года), а вместе с ним – кризис социальной политики государства, банковский кризис, неплатежи, разорение Пенсионного фонда (в начале 2007 г. дефицит Пенсионного фонда, составивший 8,8 млрд руб., покрыт из бюджетных средств), обесценение рубля, инфляцию, падение благосостояния.
В Корее в момент экономического кризиса средств Стабилизационного фонда на санацию хватило на 4 года. Наш же Стабфонд, размещенный за рубежом под мизерный процент, своей компенсирующей роли сыграть не сможет.
Экспансия во спасение
Вывод следует сам собою: на фоне ощутимых структурных перемен в энергостратегии необходимо переходить к консервации своих естественных запасов, заканчивать с прокачкой дешевого невосполняемого сырья по продуктопроводам, налаживать производства с высокой добавленной стоимостью и освоением новых видов энергоносителей (электрохимический комплекс, малотоннажная газохимия, альтернативные моторные топлива, утилизация угольного метана), низкоуглеводородных технологий (в том числе технологий углеродоотделения, возобновляемых источников энергии).
Нужна неистощительная стратегия эксплуатации ресурсов: в случае возобновляемых источников – без подрыва потенциала естественного самовоссоздания; в случае невозобновляемых источников – щадящие темпы эксплуатации богатств с рациональным вводом их заменителей.
Взыскуемая устойчивость развития, избегая истребления природных источников сырья, ориентирует на качественное совершенствование технологий, обеспечивающих рост комфортности жизни посредством сокращения потребления ресурсов на единицу конечного продукта.
В идеале правильно ставить вопрос о замене дефицитных ресурсов доступными. Необходимо провести экономическую оценку природных ресурсов, активизировать природовосстановительные мероприятия. Не менее важным представляется снижение текущих нагрузок на природную среду, «облегчение» производственной структуры, уменьшение доли базовых отраслей народно-хозяйственного комплекса.
Порог системной адаптации превышен: поскольку природный актив автономно не восстанавливается, человеческий энтузиазм вынужден заместить привычку жить в долг у природы (проматывая резерв эволюции, накопленный за 300 млн лет) переходом на компенсирующее развитие.
Не изматывая себя низкотехнологичным R-хозяйствованием, надлежит форсированно наладить линию промышленной экспансии (вторичной колонизации) в пространства бывших союзных республик (вывод производств, реэкспорт сырья), что позволит, утвердив себя в качестве субъекта пока региональных воспроизводственных циклов (а не тривиального поставщика сырья), провести переход к техногенной геоэкономике с последующим вписанием в глобальные мирохозяйственные связи.
Всеми средствами, всяческим образом надлежит утрировать роль России в дефицитном мире. Отнюдь не новый, но многообещающий подход здесь намечают две идеи.
 От прав человека к правам человечества
Экосистема мира безнадежно и стремительно деградирует, что понятно: одна лишь плотность населения за последние 50 лет увеличилась в среднем с 19 до 42 чел. на км2. Но именно Россия располагает грандиозными биосферными ресурсами: 17,7% мировой пашни, 20% мирового леса, 8,8% мирового стока вод (на жителя РФ приходится 30 тыс. м3 воды в год, тогда как среднемировые показатели – 9 тыс. м3, а среднеевропейские – 4,6 тыс. м3).
Стоит учесть, что, по некоторым математическим экстраполяциям, к 2025 г. сельскохозяйственных земель на душу населения практически не останется. Невзирая на прогресс биотехнологии, гидропоники, планета столкнется с продовольственным кризисом. Поэтому Россия утрачивает «автономное право» нерачительного, недальновидного отношения к собственному природному богатству. На фоне общемировых тенденций 1/8 часть света не может заявлять себя в качестве этакого «пошехонья», где ставятся затратные, выходящие за границы здравого смысла социальные эксперименты, реализуются пророческие обетования ищущего духа.
Настала пора покончить со своим окказиональным значением (окказионализм – англ. occasionalism – лат. occasio случай – направление европейской философии XVII в., утверждавшее принципиальную невозможность взаимодействия души и тела без прямого вмешательства Бога в каждом отдельном случае. – Прим. ред.). Согласно реалиям глобализма, правильно принять максиму «от прав человека к правам человечества» (от антропоцентризма – к антропобиоцентризму), истребуя от мирового сообщества уплаты на поддержание ассимиляционного потенциала, биосферной ренты.
Национальная экосистема вносит неоценимый вклад в планетарную экологическую стабильность. По этой причине нужна компенсация участия страны в сохранении, обеспечении жизни человечества. Отсюда компонентом национальной идеи должен быть лозунг «Природа России спасает мир».
Прямо на месторождениях
Отход от окказионализма заставляет пересмотреть и линию в отношении прокачки углеводородов. Потребление энергии к 2015 г. (по сравнению с 1993 г.) вырастет в 2 раза. Следовательно, возрастет значение запасов источников минерального сырья на Каспии, в Казахстане, Туркменистане. Давление Запада на наше ближнее зарубежье усилится.
Ответ России – технологический рывок, делающий бессмысленным в чистом виде транспортировку углеводородов. Политического напряжения в регионе удастся избежать, кроме того, получить экономическую прибыль за счет преобразования добычи сырья в производство электроэнергии посредством установки на месторождениях газотурбинных агрегатов.
Экспортировать не минеральные продукты, а энергию – и безопасней, и выгодней. Правда, для этого придется преодолеть влияние мощного нефтегазового лобби.
Виктор Ильин, профессор МГУ, доктор философских наук
|
