Архив

№ 12 (80) - 2007 ТЕМА НОМЕРА: Экспорт и импорт России

Еще не все предрешено...

Не успев завершиться, кампания по выборам Госдумы перетекла в президентский «поход», и число возможных претендентов на высший пост в государстве исчисляется уже десятками. В этой связи политолог и главный редактор «НВ» Александр Новиков предложил два вопроса известному политику Ю.Ю. Болдыреву:
– оцениваете ли вы прошедшую думскую кампанию как демократическую и почему?
– демократическими ли, по вашему мнению, будут президентские выборы?

Упущенный шанс

Думская избирательная кампания могла быть сравнительно честным состязанием, но лишь до 1 октября. Пока президент стоял «над схваткой», пока возможное поражение партии власти не рассматривалось как личное оскорбление главы государства.
В ходе таких выборов, на которых определялось бы направление корректировки социально-экономической политики, при хотя бы приблизительно равном доступе конкурентов к СМИ левым силам не составило бы труда убедить избирателя в необходимости (в его, избирателя, интересах) и реальной возможности существенной социализации политики государства.
Но судя по тому, что «козла отпущения» за все грехи власти (министра здравоохранения и соцразвития) не оставили до президентских выборов, а «забили» перед выборами парламентскими, именно они и должны были стать главным событием, решающим не вопросы социальной политики, а коренной вопрос о власти.
И с момента, когда президент связал себя и свое имя с одной противоборствующей силой, в рамках наших традиций угодничества перед начальством, беззакония и безнаказанности, ни о каких честных выборах уже не могло быть и речи. Выдать партии власти заранее заданный (спущенный сверху) результат – стало делом не только чести, но и дальнейшей служебной карьеры всех звеньев «вертикали», включая электронные СМИ.

Итоги морального референдума

На то, что президент совершил тактическую ошибку, сразу же указывали многие наблюдатели. Каков же результат?
С точки зрения формирования парламента, партия власти, безусловно, победила, хотя и методами не вполне достойными. Но ведь самой же партией власти эта кампания позиционировалась не как обычные парламентские выборы, а как «референдум о поддержке». Что ж, если бы это был официальный референдум с четко и ясно сформулированным вопросом, например, строить ли какой-либо газопровод или переносить ли Конституционный суд в Питер и т.п., то по нашему законодательству 64% поддержки при 62% явки – тоже более чем достаточный результат.
Но референдум-то в нашем случае не юридический. Если референдум был, то моральный и без однозначно сформулированного вопроса. О поддержке в чем и о мандате на какие действия просил президент? Это ясно сформулировано так и не было. И вот для такого морального референдума – с не вполне определенным вопросом – поддержки 40% граждан (перемножьте поддержку на явку) маловато.
Таким образом, выборы были явно не демократическими, да еще и с существенным смещением всей мощью государства акцентов – с выборов на референдум о поддержке лидера. Ради чего? Ради получения лидером некоторого неопределенного мандата всенародного доверия. Но мандат на эти некие не определенные, заранее не заявленные действия наш президент, очевидно, не получил.

Из ничего – ничего и не бывает

Будут ли демократическими предстоящие нам президентские выборы? Теоретически все возможно. Но фактически – какие, даже минимальные, основания такому предположению?
Налицо один результат парламентской кампании (и ряда предшествовавших ей манипуляций): контрольный пакет голосов для импичмента любому будущему президенту – в одних руках.
Соответственно, выбор в этой президентской кампании будет не просто между правым и левым, не между ставленником-преемником и кем-либо независимым, а между кандидатом заведомо слабым как будущий президент, зависимым от держателей «контрольного пакета» удавки через импичмент, и кандидатом хотя бы теоретически сильным, способным этой удавке противостоять, в том числе апеллируя и к воле общества. И существенная часть этого выбора будет происходить в кулуарах, скрыто от наших глаз.
С учетом же того, что потенциал стремления к самостоятельности и апеллирования к народу может проснуться и в любом, самом, казалось бы, послушном кандидате от власти, держателю удавки импичментом выгодно снизить интерес к президентским выборам, превратить их в затрапезное чисто техническое действие, занизить явку на эти выборы и таким образом сделать все для того, чтобы результат президентских выборов стал слабым по сравнению с нынешней «безусловной» победой партии власти.
Мой прогноз, конечно, не абсолютен, возможны и иные варианты логики и проистекающего из нее дальнейшего поведения власти. Единственный вариант, представляющийся мне совершенно нереальным – это нормальные демократические выборы с предоставлением всем сторонам гарантированно равного доступа к массовым СМИ. Хотя о подобных неуместных в наших реалиях фантазиях я мог бы и не говорить...

Юрий Болдырев, член Наблюдательного совета НК «Союз поддержки и развития отечественных сервисных компаний нефтегазового комплекса»

Тему продолжают участники нашего круглого стола М.Г. Делягин, В.В. Ильин, И.Б. Чубайс. Они отвечают на следующие вопросы. 1. Насколько реальна многопартийность в современной России? 2. Как вы оцениваете первые парламентские выборы в РФ по пропорциональной системе? 3. Каков ваш взгляд на партийное участие в президентских выборах?

Беспомощный свидетель

1. Госдума сохранила, по сути, однопартийный характер; ЛДПР, КПРФ и «Справедливая Россия» присутствуют лишь в качестве декораций, причем любой неудобный для их руководства депутат может быть со ссылкой на «нарушение фракционной дисциплины» лишен своего мандата. Поскольку руководители этих партий, как можно судить, выполняют указания администрации президента, о многопартийности новой Думы можно говорить лишь с формальной точки зрения.
В то же время в обществе есть все предпосылки для многопартийности, так как социальная дифференциация неуклонно усиливается, и большинство социальных слоев лишено политического представительства. Ведь «Единая Россия» представляет интересы правящей бюрократии, а остальные партии, по всей вероятности, низведены до положения марионеток безвестных клерков со Старой площади.
В частности, значительная часть среднего класса крупных городов, раньше бывшая опорой «партии власти», оскорблена и унижена тем, что она считает откровенными нарушениями закона в предвыборный период, массовостью и наглостью фальсификаций в процессе самих выборов. Эта часть среднего класса представляет собой почти готовую социальную базу новой партии, которая сможет схватиться с «Единой Россией» за власть уже на следующих выборах.
Партии же, созданные в начале 1990-х (включая СПС, наследника гайдаровской «Демроссии»), доказали свою недееспособность и покинут политическую сцену. Задержаться на ней могут лишь партии, представленные в Госдуме, – но и ЛДПР, и зюгановская КПРФ, и «Справедливая Россия», по-видимому, попали туда в последний раз.
«Справедливая Россия», похоже, рассчитывала на голоса бюрократов, недовольных «Единой Россией», но была заблаговременно почти полностью лишена административного ресурса. Да и приход Путина к «Единой России» полностью лишил Миронова возможности разыгрывать его основную пропагандистскую идею – «мы за хорошего царя, против плохих бояр».
2. Я стал беспомощным свидетелем целого букета откровенных правонарушений – от «рекламы» одной из карликовых партий, направленной на запрещенную законом дискредитацию другой партии, смевшую выступить против «Единой России», до агитации в рабочее время не ушедших в отпуск государственных служащих в пользу «Единой России», что также прямо запрещено законом.
Не могу найти логическое объяснение чудовищному давлению на избирателей, доходившему до их физического запугивания.
Интернет буквально забит откровениями наблюдателей, пришедших в шок от открытого подкупа избирателей представителями «партии власти» (как это было, например, в Санкт-Петербурге), от вакханалий с открепительными талонами, от вероятной возможности голосовать много раз, от грубых несовпадений копий протоколов, выданных на руки наблюдателям, с протоколами, переданными в вышестоящие избирательные комиссии.
Так что эти выборы сложно оценить иначе, кроме как беззаконие.
3. Существующие партии дискредитированы. Ни одна из них не посмеет возмутиться, по всей вероятности, совершенным в отношении них произволом, – а значит, они будут вызывать лишь сочувствие населения, но не смеют рассчитывать на его действенную поддержку.
Вместе с тем они исправно выставят своих кандидатов на президентских выборах, что трудно объяснить иначе, кроме как бюрократической инерцией: никаких шансов не то что на победу, но даже на простое расширение своей популярности у них нет.
Уверен, что Явлинский от «Яблока» и Зюганов от КПРФ пойдут на эти выборы, но наберут голосов даже меньше, чем их партии. Кандидат от ЛДПР – возможно, Жириновский унизит президента так же, как прошлый раз, когда выставил против него своего охранника, – может стать третьим после победителя и «резервного» кандидата от правящей бюрократии. Нельзя исключить, что до выборов будет допущен и Касьянов – демонстративно, в качестве чучела демократии. Думаю, в этом случае он наберет даже меньше своих фольклорных 2%.
Победителя выборов определит Путин, но оформлено это будет как поддержка «Единой России», так что выборы формально сохранят свой партийный характер. Надеюсь, это будет Зубков: он наиболее добросовестен и единственный из всех потенциальных преемников сможет через полтора–два месяца президентства вернуть власть Путину – единственному представителю правящей бюрократии, способному управлять.

Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук

Стезя будущего

1. Многопартийность как таковая, – формальная предпосылка демократии. Вне действенного соперничества, конкуренции, аналитики, критики, гражданских платформ, программ, линий, демократия не способна ни сложиться, ни состояться. Однако одного соблюдения условия свободы циркуляции политических идей для демократии недостаточно. Реальная предпосылка социальной демократии – эффективное народовластие. Проблема обеспечения последнего крайне важна.
Без лишних слов демократия имеет место там и тогда, где и когда реализуется возможность:
– непосредственного заявления политического интереса (формальная предпосылка);
– ненасильственной смены власти (реальная предпосылка).
Все решает воля народа, заявляемая через выборы. В этой связи по большей мере избыточен вопрос: кто должен править, плебс или аристократия, «хороший» пролетариат или «плохой» капитал, левые, правые или центристы. Где возможна бескровная смена правительства, отмечает Поппер, не имеет значения, кто правит; любое правительство, знающее, что в любой момент оно может быть смещено, стремится понравиться избирателям. Однако эта тенденция отсутствует там, где смена правительства затруднена.
Непредвзятая оценка отечественных ситуаций демонстрирует: второе – именно наш случай. Парламентское большинство, правительство, администрация президента порочно едины. Фактически это одни люди – волюнтарно-бюрократическая бессистемно тасуемая непотистская команда (непотизм – от лат. nepos – внук, племянник – широко распространенная в XV–XVI вв. раздача римскими папами доходных должностей, высших церковных званий, земель родственникам ради укрепления своей власти; в пер. см. – кумовство, служебное покровительство родне. – Прим. ред.).
Возражения подобной организации, естественно, принимают различные формы, однако суммируются пониманием опасности главного: в ситуации подрыва разделения властей, гипертрофии субъективного фактора возрастает вероятность установления диктатуры. Что такое абсолютизм на российской почве, мы знаем.
Никаких рычагов не то что снять, но даже повлиять на деятельность правительства, народ не имеет. Что до парламента, то, будучи пропрезидентским, заниматься какой-то санацией власти он не способен (куда как показателен прецедент утверждения одиозного кабинета Фрадкова). Ни народ, ни законодательная элита легитимно менять правительство не могут. Может воля и усмотрение одного лица – президента (или нелегитимного, ибо неконституированного по статусу основным законом, «общенационального лидера»). Но это архаика – патримониальность, вотчинность, дирижизм. Раньше была «социалистическая», теперь «суверенная» демократия. Декорации поменялись, суть – та же. «Эффективного народовластия» как не было, так и нет.
Фикс-пункт демократии – зависимость власти от выборщиков. Демократия – не свод деклараций (идеология), но техника – акты, процедуры, инициативы, предполагающие трансформацию реалий вследствие самоорганизации снизу.
Таким образом, выражающая конкурентность, состязательность, политическую дифференцированность социума многопартийность – полдела. Лишенная практической эффективности многопартийность оказывается не нужной ни народу, воспринимающему ее как инструмент «политической трескотни», ни власти, воспринимающей ее как инструмент персональных амбиций.
Итак, многопартийность – обуза. Столь нелицеприятная, но справедливая качественная оценка феномена должна быть дополнена организационной оценкой. Возможности партстроительства в России сейчас весьма затруднены. В принципе, партии вырастают либо из масс – от интересов, либо из парламентеров – от конъюнктуры.
Учитывая трудновыполнимые кондиции, оформить партию из масс невозможно. Учитывая пропрезидентское большинство функционерно-апологетического парламента, оформлять партию из ФС не нужно. Партии в России учреждаются высшей властью – прямыми решениями сверху. Таковы «Справедливая Россия», «Гражданская сила» – вполне карманные издания. Как видно, институциональный порядок России не стимулирует партстроительство в качестве отлаженной процедуры легального заявления гражданского интереса с публичными технологиями его отстаивания.
2. Пропорциональная система во многом вступает в противоречие с императивами демократии. Выборы по партийным спискам с установленным регламентом (не уведомительный, а разрешительный принцип партстроительства, отмена порога явки выборщиков, поднятие процентного барьера, вотирование – меры не из разряда демократических) не позволяют на уровне законотворчества отразить дифференцированность интересов общества.
Складывается впечатление, что нашей власти не нужен политический рынок как конкурентная среда гражданских платформ. Ей нужны «свои». Но этот путь заводит в тупик расчленения общества на «овец» и «козлов» с соответственными оргвыводами. Каков финал данных действий, хорошо известно.
Директивно-административное сужение корпуса законодателей, истончение элитного слоя, озабоченного выработкой ответственных публичных решений, неприятным образом имеет:
– уменьшение политической активности населения (явка на выборы);
– оформление неинституциональной (площадной) оппозиционной легитимности (марши «несогласных»);
– дискредитацию Думы как самодостаточного органа, имеющего инициативные функции;
– кризис модели разделения властей (лояльный безликий парламент становится затратным аппендиксом правительства);
– разрыв связей депутатов с электоратом, поскольку депутаты представляют не население, а партии по правилу selection before elections (англ. выбор до выборов. – Прим. ред.);
– увеличение вероятности просчетов в законодательных починах (пакеты законов о монетизации льгот, порядке контроля алкогольной продукции, гражданстве и правовом положении иностранцев, жилищный кодекс и т.д.);
– сокращение объема полномочий (по индексу Фиша, объем полномочий отечественного парламента 0,44 – практически сопоставим с потенциалом законодательных ассамблей среднеазиатских автократий);
– упадок народовластия (руководимые сверху партии удаляются от народа; курс на наличие в Думе гарантированного проправительственного большинства реставрирует тлетворную иллюзию, будто «планы партии – планы народа»);
– некритикуемость правительства (вне монополии пропрезидентского лобби в парламенте в случае неутверждения председателя правительства президент назначает его же, а ГД распускает; при монополии подобного лобби парламент занимается тривиальной правительственной апологией).
3. Партийное посредничество в выборах президента опасно и вредно. По правовому положению возможностью избирать и быть избранным обладает каждый дееспособный субъект. Круг полномочий президента РФ практически неограничен (по Конституции он определяет основные направления внутренней и внешней политики, через бюджетные послания намечает финансовые приоритеты, не оставляя шансов вмешательству депутатов, формирует правительство). По методике измерения президентской власти Кроувела этот круг сопоставим с прерогативами лидеров президентских республик Средней Азии с признаками абсолютизма.
Депутатство же трансформируется в статусное предприятие, озабоченное оформлением клиентел. Так становится очевидной опасность движения в сторону патернализма. Доминат-президент инвестирует в партийный монополь. Партийный монополь инвестирует в политическую судьбу домината-президента (или «общенационального лидера»). Рука руку моет. В чем отличие данной конфигурации от приснопамятной «руководящей и направляющей силы»? А заодно – и от цезаризма, бонапартизма?
При смешанной форме правления должны быть развиты конституционные и общегражданские гарантии:
– самостоятельности органов законодательной, исполнительной, судебной властей;
– независимости правительства, которое не может полностью находиться под юрисдикцией президента (у нас все-таки не президентская, а смешанная республика);
– партийной необусловленности выдвижения президента, избираемого посредством прямого народного волеизъявления.
Перспективная стезя будущего России – народная, а не партийная демократия. Вступить на нее позволят отказ от пропорциональной системы с переходом на прямые выборы депутатов по одномандатным округам, а также департизация избрания президента, т.е. здоровая самоорганизация «снизу».

Виктор Ильин, профессор МГУ, доктор философских наук

Судьба многострадальной страны

1. Отвечая на предыдущие вопросы «НВ», я пытался показать, что, на мой взгляд, они сформулированы не совсем корректно. Теперь я вынужден вернуться к теме, но подойду к ней с другой стороны.
Итак, напомню молодым читателям, что в советские времена пропаганда постоянно внушала гражданам мысль – Советский Союз устроен правильно и совсем не так, как мир капитала. До сих пор в ушах застряло эхо тех времен: «два мира – две системы», «два мира – две идеологии», «два мира – две морали» и т.д., и т.п. Советский новояз фиксировал: у них так называемая буржуазная демократия, у нас – социалистическая; там – мир эксплуатации, у нас – свободный труд; у них – искусство декаданса, у нас – советское искусство...
Конец тоталитарного режима проявился и в умирании советского языка. Горбачев заговорил по-русски, а не по-советски – мы помним слова «гласность», «ускорение», «перестройка»... В 1985-ом мы начали переходить на нормальный человеческий язык, однако позднее процесс застопорился, а теперь и вовсе остановился. Казалось бы, и мы, и они употребляем одни и те же понятия – многопартийность, выборы, политическая элита...
На самом деле на Западе и в современной России одни и те же слова имеют разный смысл. Так, все легально действующие у нас партии созданы при согласии или по инициативе единого источника – администрации президента. Эти партии, каждая по-своему, работают на сохранение существующей власти, т.е. на администрацию президента. Однако изредка возникает заранее непредусмотренная ситуация, когда партлидеры перестают слушаться своих кремлевских кураторов. Стоило Рогозину самостоятельно, без карт-бланша администрации поиграть мускулами «Родины», как с телеэкранов исчез сам Рогозин, а его партия прекратила играть в псевдополитические игры.
Когда в ходе подготовки к декабрьским выборам СПС в силу ряда причин вдруг ощутил свою половую зрелость и самостоятельность, на него были спущены все собаки. Точнее, все платные политологи только и говорили о «плохих», ну просто «очень плохих» «мальчишах» из СПС...
Итак, для обсуждения проблемы настоящей многопартийности необходим переход к такой политической системе, которой сегодня нет. Уверен, что этот переход неизбежен, и он обязательно произойдет. Гораздо труднее ответить на вопрос – когда и как именно он осуществится? Поэтому я готов анализировать существующую запутанную и непрозрачную квазиполитическую ситуацию, но не считаю уместным прогнозировать будущее на пять шагов вперед. Собственно, прогноз – дело простое, сложно делать ответственный и правильный прогноз, попав в неустойчивую, кризисную ситуацию...
2. Что касается выборов по пропорциональной системе, то, опять-таки, о каких выборах мы говорим? И при чем здесь пропорциональная система? Выборы существуют для того, чтобы граждане решали социальные проблемы путем опускания бюллетеней в урну. Если эта артерия работает на 100%, вопросы не возникают.
Но если в канун выборов люди рвутся на митинги, а ОМОН их «демократизирует», значит, речь идет не о выборах. В нашем случае речь шла о легитимизации однопартийной системы, причем процесс этот для организаторов оказался крайне неудачным, минусов появилось значительно больше, чем плюсов. Вот и весь ответ на поставленный вопрос.
3. Относительно президентских выборов можно утверждать, что ситуация вокруг них уже усложнилась и будет усложняться далее. Теперь не только международные наблюдатели не приедут, но и российские участники процесса очень призадумаются.
Если организаторы думских выборов придерживаются в основном тактики «слушай, да ешь», т.е. никак не реагируй на массовую волну критики, то многие участники президентских выборов проявляют серьезное недовольство. Молча принимать неприемлемые правила они не захотят.
К сказанному надо добавить, что предстоящие мартовские выборы – это не судьба отдельных политиков, это судьба нашей многострадальной страны. Это для нас слишком, слишком важно.

Игорь Чубайс, доктор философских наук, директор Центра по изучению России РУДН