Архив

№ 12 (80) - 2007 ТЕМА НОМЕРА: Экспорт и импорт России

Ждите ответа... интеллигенции

Крушение советской государственности продемонстрировало несостоятельность официального обществоведения. Десятилетиями обслуживая утопии советской власти, оно оказалось неспособно взять на себя роль исторического и политического компаса нации. По свидетельству Сергея Глазьева, входившего в первое правительство РФ, «никто не думал, что развитие страны пойдет так», хотя многие члены кабинета рекрутировались из гуманитарных институтов РАН. Преобладал «романтический и весьма поверхностный взгляд на проблемы, с которыми мы должны были столкнуться». Во главу угла были поставлены формальные, макроэкономические показатели, а фундаментальная «человеческая составляющая во многом игнорировалась», что и привело реформы к провалу. Монополизация и криминализация экономики обусловили их «чудовищную неэффективность».

Сомнительные итоги

За этим и подобными признаниями – сомнительное «качество» советского социогуманитарного знания и образования. В отличие от стран Центральной Европы, к моменту распада в СССР не было выработано стратегии демократических преобразований. Общество оказалось критически не готово к новому историческому вызову. В условиях возникшего идеологического вакуума оно было дезориентировано, что во многом и обусловило захват доминирующих позиций представителями псевдоэлит из номенклатуры второго эшелона, а то и откровенного криминалитета.
Сегодня Россию возглавляет богатое правительство бедного народа. «Элиты» прямо не заинтересованы в структурной перестройке экспортно-сырьевой модели экономики, приносящей им баснословные прибыли. Модернизация, повышение доходов населения объективно противоречат интересам «элит», поскольку ведут к росту издержек в добывающих отраслях, сокращая возможности присвоения и экспорта капитала. Культурных предпосылок вышедшего из тоталитаризма общества хватило лишь для полукриминальной версии доморощенного псевдолиберализма.
Его исчерпывающую характеристику дал нобелевский лауреат Милтон Фридман: «Вскоре после падения Берлинской стены и распада Советского Союза меня часто спрашивали: что надо сделать бывшим коммунистическим странам, чтобы иметь рыночную экономику? И я отвечал: вы можете описать это в трех словах – приватизация, приватизация и еще раз приватизация. Но я оказался не прав... Россия провела приватизацию, но так, что были созданы, по сути, частные монополии, частные системы централизованного планирования, которые заменили централизованное планирование государства. И оказалось, что верховенство закона, наверное, более фундаментальная ценность, чем приватизация. Приватизация бессмысленна, если у вас нет власти закона».
Безмерно обогатившись за ширмой деполитизации в ходе разорения экономики, российские «элиты», тем не менее, вынуждены начать поиски идеологии, способной внушить далекому от благополучия населению очередные иллюзии. Основная причина – критически низкий уровень доверия к институтам власти, необходимость упрочить легитимность политического режима и на этой основе обеспечить его беспрепятственное воспроизводство.

«Под собою не чуя страны»

В качестве базовой формулы предложена идеологема «суверенной демократии», дабы направить массовое сознание по традиционно советской колее: мобилизация для противостояния традиционно подозреваемому внешнему врагу. Судя по росту антизападных, прежде всего антиамериканских настроений, до известной степени трюк удался.
Однако никакие коварные советы зарубежных недоброжелателей не помешали отечественным нуворишам в процессе расхищения общенародного добра разместить баснословные состояния в банках тех самых стран, которые нам рекомендуют не любить за подрыв российской державности.
С народом можно сделать только то, что народ позволяет с собой сделать, однако массовый человек этого не осознает. В обществе низкой политической культуры интеллектуально изощренные политтехнологии неизбежно вырождаются в манипулирование профанным сознанием, его зомбирование.
Порядка 94% россиян заявляют о невозможности влиять на власть, расписываясь в своей политической беспомощности, а 82% либо не чувствуют ответственности за происходящее в стране, либо ощущают ее в незначительной степени. Таким образом, идея исторической ответственности массовым сознанием не освоена – сувереном народ себя отнюдь не ощущает.
Кроме того, суверенное государство и зависящая от мировой конъюнктуры сырьевая экономика несовместимы. Да и сам суверенитет не является абсолютной ценностью. Чем был наполнен суверенитет гитлеровской Германии и милитаристской Японии? Бесконтрольностью и преступным авантюризмом правящих клик. Никем не подвергался сомнению суверенитет Советского Союза, защищенный мощным ракетно-ядерным потенциалом.
А вывоз капитала? Обладатели миллиардов продемонстрировали, что видят свое будущее без России и вне России. Западные политики вполне откровенны. Так, депутат Европарламента Джульетто Кьеза отмечает, что капиталы «новых русских» при необходимости в любой момент могут быть заблокированы. Политика «элит», чьи сомнительного происхождения средства размещены вне России, в принципе не может быть суверенной.

Триединая идея

В качестве альтернативы может быть предложена следующая версия национальной идеи: «Социальная демократия. Закон. Благосостояние».
Социальная демократия интерпретируется как равный для всех доступ к жизненно важным благам, в т.ч. ресурсам производственного назначения. Последнее принципиально важно как для развития малого и среднего бизнеса, так и для формирования социального стабилизатора общества – массового среднего класса. Закон – инструмент, гарантирующий равный доступ к благам и ресурсам. Благосостояние народа – цель, на которую работают и демократия, и закон.
Сказанное обуславливает качественно иные критерии социально-исторической эффективности политического строя. Экономический критерий: в какой мере режим обеспечивает национальное развитие? Режим, неспособный его обеспечить, неизбежно уйдет в небытие – это лишь вопрос времени. Проблема, однако, в том, конфликты какого масштаба могут сопровождать его уход: общенациональная бойня по прецеденту 1918–20 гг. или серия локальных конфликтов, как в 1991–93 гг.? Политический критерий: способствует ли режим гражданскому вызреванию общества или препятствует ему? В период диктатуры общество не могло приблизиться и не приблизилось к правовому государству. Куда правящие «элиты» разворачивают постсоветское общество: в будущее или в прошлое?Правовой критерий: происходит ли продвижение общества к правовому государству? Какова степень этого продвижения, обеспечиваемая существующим политическим режимом? Правовое основание является базовым для придания национально-государственному организму способности к развитию, а потому и самовоспроизводству.

Настоящее, ушибленное прошлым

Американский историк Ричард Пайпс писал, что уже «в начале 1880-х гг. в царской России наличествовали все элементы полицейского государства... Политика была объявлена вотчиной правительства и его высокопоставленных чиновников; вмешательство в нее неуполномоченных на то лиц, т.е. частных граждан, являлось преступлением и наказывалось в соответствии с законом».
Возможность властного произвола поддерживается самим бессловесным состоянием, молчаливым бесправием «подданных». Отсюда – значимость политической самоорганизации общества. В начале ХХ в. в схватку с неправовым государством вступила неправовая радикальная интеллигенция и, опираясь на поддержку беднейших слоев, сокрушила империю.
На ее обломках победители учредили режим диктатуры, вновь воздвигнув неправовую государственность. Именно она оказалась базовым условием, позволившим в годы Большого террора расправиться с коммунистической бюрократией. Свершился закономерный акт возмездия, и оппонентам правовой государственности не следует забывать уроки истории.
Однако правящая постсоветская бюрократия все более откровенно заявляет о своих монопольных притязаниях на власть. Монопольные правление, формирование законодательства, контроль за правоприменительной практикой – важнейшие предпосылки псевдолегитимного использования насилия властями предержащими. Между тем крах СССР наглядно продемонстрировал, чем кончаются подобные претензии.

Когда государство долговечно

Как гласит скандинавская пословица, правом государство строится, в отсутствии права – разрушается. Во-первых, в неправовом государстве нет и не может быть гарантий трудовой частной собственности, что разрушает созидательную мотивацию граждан. Еще Федор Достоевский писал: «Без труда, без законной, нормальной частной собственности человек не может жить, развращается, обращается в зверя».
Увы, отчуждение основной массы населения от собственности по-прежнему сохранило за миллионами россиян роль наемников правящей бюрократии, что в условиях вопиющей имущественной поляризации неизбежно будет провоцировать рост социальных конфликтов.
Во-вторых, воспроизведена проблема легитимности прав крупнейших собственников, типологически подобная той, что взорвала Российскую империю. Если в начале XX в. крестьянство не признавало прав дворянства на землю, то сегодня не менее половины населения не признает прав собственности, возникших в результате приватизации наиболее доходных объектов отечественной экономики. Крупнейшему бизнесу неизбежно придется решать с обществом проблему признания своих имущественных прав. Принципиально важно, чтобы решение было найдено в границах правового поля. Очевидная альтернатива – «прецедент Ходорковского».
В-третьих, патологический признак неправового государства – разрастающаяся коррупция. События в Кондопоге фактически продемонстрировали возможную модель распада государственности. Выезжавшие на место событий депутаты Госдумы пришли к выводу: основная причина массовых беспорядков – вакуум власти вследствие коррупции в местных административных и правоохранительных органах. В течение нескольких лет в городе фактически не было государственной власти; жители многократно просили навести порядок, однако развращенные мздоимством чиновники бездействовали. Как известно, Генпрокуратура РФ оценивает общероссийский масштаб коррупции в $240 млрд в год. Это означает, что причины, спровоцировавшие острейший социально-политический кризис в масштабах небольшой Кондопоги, тиражируются на общенациональный уровень.
В-четвертых, социальная рознь – базовое условие крушения государства. Отечественная государственность распадалась уже 4 раза (начиная с Киевской Руси), причем продолжительность жизненного цикла каждой следующей версии государственности в 2–4 раза короче предыдущей. В России распад государства – всегда трагедия для миллионов.
Несмотря на многократные смены правителей, радикальные изменения политических режимов, а также форм собственности, в качестве фундаментальных факторов, подрывающих устойчивость государства, в России остались неизбывными вопиющая имущественная поляризация, политическое и юридическое бесправие рядового человека, а потому и социальная рознь.
История свидетельствует: сложный, многоукладный российский социум в процессе своей жизнедеятельности не может не порождать масштабных социальных конфликтов. Но именно для их цивилизованного разрешения человечество выработало политику и право. Чтобы эти механизмы эффективно работали, а не имитировали свое существование, необходимы реальная политическая конкуренция и консолидирующая идеология.

Роль «властителей дум»

Европейские интеллектуалы наглядно продемонстрировали способность совместно с представителями других социальных групп создавать мощные структуры гражданского общества. Интеллигенция России в массе своей к подобной цивилизованной работе все еще не готова.
Обнищание интеллигенции подтверждает известную истину: социальные группы, не способные сформулировать отчетливую политику в защиту своих интересов, не способные сформировать влиятельные политические структуры для реализации этой политики, оттесняются на социальную обочину, подвергаются эксплуатации и неизбежно деградируют. Именно это произошло с российской интеллигенцией.
В отличие от европейских интеллектуалов, наше образованное сословие от участия в политико-правовом процессе самоустранилась. Расхожее оправдание –«политика – дело грязное». Но в современном, сложноструктурированном обществе право возникает именно в ходе и в результате политического процесса. Если политика, отданная на откуп нечистоплотным дельцам, – дело грязное, то неизбежно в грязи будет вываляно право, суд будет коррумпирован, а закон – «что дышло».
Чиновников федерального и регионального уровней в России порядка 1,5 млн, т.е. 1,5% от числа избирателей. Даже с учетом членов семей эта электоральная группа едва ли превышает 10% избирателей. Однако интересы бюрократии отстаивали и будут отстаивать в Госдуме как минимум 70% депутатов.
Интеллигенции следует задуматься над причинами указанной диспропорции. Других социальных групп, которые были бы способны сами осваивать политическую культуру демократии и транслировать ее в общество, в России не существует. Никому еще не удавалось утвердить демократию в отсутствии необходимого множества демократически мыслящих граждан.
Еще Михаил Сперанский (1772–1839) разъяснял: самые благотворные усилия политических перемен нередко сопровождаемы неудачами, когда образование гражданское не предуготовило к ним разум.  

Сергей Магарил, кандидат экономических наук, преподаватель факультета социологии РГГУ