Архив

№ 11 (79) - 2007 ТЕМА НОМЕРА: Миграция в России

Ловушка для власти

Публицист о судьбах политарного государства

Какую бы общественную организацию мы ни создавали – получается КПСС.
Виктор Черномырдин

Удивительное дело. На страже рыночной конкуренции в России стоит разветвленная государственная структура – Федеральная антимонопольная служба, чью деятельность регламентируют свыше 50 правовых актов (законы, указ президента, постановление и положение правительства). Потому что сказано в Конституции: «Не допускается экономическая деятельность, направленная на монополизацию и недобросовестную конкуренцию» (статья 34). А конкуренцию на политическом поле фактически не охраняет никто, если не считать скромного ограничения.

Ярмарка тщеславия

Мандаты Государственной Думы никак не могут быть распределены среди представителей лишь одной партии. Если, скажем, «Единая Россия» получит в нижней палате парламента 450 мест, выборы будут признаны недействительными. Но если у «единороссов» будет 400 мандатов, а у прочих партий соответственно 50, Думу признают вполне дееспособной, хотя ее как минимум на 89% монополизируют представители единственной политической силы.
Чем же чревата такая монополия, и как она реализуется на практике? «Монополия политической власти в руках... олигархии есть надругательство над правами... народа, и присутствующие обязуются бороться против существующего положения всеми способами и средствами, не вступающими в противоречие с законом, и добиться для народа... прав».
Как вы думаете, читатель, о какой стране говорится в этой цитате? Нет, это не о современной России. Автор цитаты наверняка хорошо вам известен, поскольку он же является и автором знаменитой на весь мир «Ярмарки тщеславия». Да-да, это писатель Уильям Теккерей, который много работал также в журналистике: строки о монополии политической власти заимствованы из его репортажа о движении чартистов в 1840-х гг. Многоточиями помечены три места, откуда изъяты слова «английской», «английского» и «Англии».
В истории практически всех государств имелись периоды, когда высшая власть монополизировалась одной партией, одним кланом, одним сословием или классом. Правда, после краха монархической формы правления узаконивалась такая монополизация очень редко. Например, в первой советской Конституции 1924 г. компартия даже не упоминается.
А вот в сталинском «продукте» 1936-го появилась статья 126, в которой говорилось, что «наиболее активные и сознательные граждане из рядов рабочего класса, трудящихся крестьян и трудовой интеллигенции добровольно объединяются во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков), являющуюся передовым отрядом трудящихся в их борьбе за построение коммунистического общества и представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных».

Предшественники

Окончательно расставила точки над «i» брежневская Конституция 1977 г., первая же фраза которой воспевала величие компартии, разбившей «оковы угнетения» и создавшей «государство нового типа, основное орудие защиты революционных завоеваний, строительства социализма и коммунизма».
Но вожаки коммунистов были уже не «комиссары в пыльных шлемах» – не революционеры, не бойцы. Даже в мыслях не желали они допускать никакой политической борьбы. И впервые в истории человечества основной закон страны пополнился нормой, исключившей партийную конкуренцию из механизмов передачи и удержания власти.
«Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза, – вдохновенно кропали неведомые райтеры в статье 6. – КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма».
Увлеченный охотой за колбасой, советский народ пропустил мимо ушей эту противоречивую бессмыслицу – дивный плод беспредельного идиотизма. Столь же беспредельной была и власть КПСС. Именно беспредел и является причиной стремительного разложения, которое охватывает любую структуру в отсутствие соперников.
Зажиревшая, состарившаяся верхушка давно миновала рубежи собственной компетентности, перестав адекватно оценивать ситуацию, утратив ощущение реальности, оторвавшись от потребностей рядовых граждан. Неслучайно во многих странах максимальная длительность пребывания первого лица у власти жестко ограничивается двумя президентскими сроками. Но советские лидеры продолжали принимать решения, порождая чудовищные ошибки наподобие афганской авантюры.
Закономерно, что 6-й статье был отпущен недолгий срок – спустя 13 лет ее отменил съезд народных депутатов СССР. А еще годом позже крупнейший в мире политический монополист лишился власти и навсегда сошел с политической арены.

Сталин и фараоны

«Единая Россия» со своими молодежными «крыльями» все больше напоминает позднюю КПСС с комсомолом – партию карьеристов, коррупционеров и циников, которые с трудом скрывали свои шкурные интересы под идеологической словесной шелухой.
На первый взгляд кажется парадоксальным, что лидеры новой России последовательно уничтожают реальную многопартийность. Проблема, однако, в том, что привычка к монопольной власти въелась в народную душу – менталитет. Национальная психология, подобно структуре валового национального продукта, меняется очень медленно – десятилетиями.
К монополии на власть не только органически стремятся наши «верхи». Эту монополию «по умолчанию» готовы поддержать и «низы». Достаточно вспомнить, что рейтинг доверия «Единой России» перевалил нынешней осенью за рекордные 50% активного электората (т.е. тех, кто намерен участвовать в выборах Госдумы 2 декабря 2007 г.), в то время как ближайший (и, пожалуй, во всех смыслах бесперспективный) конкурент – КПРФ едва набирает 7%, необходимые для преодоления «входного» барьера.
Иными словами, ментальная инерция вынуждает общество дружно наступить на старые грабли: Россия вновь превращается в политарное государство. И тут, в общем-то, неважно, кто его возглавит: единоличный правитель-политарх, либо коллективное руководство – политархия. В любом случае верхушка госаппарата де-факто становится верховным собственником основных средств производства в стране (посредством руководства госмонополиями) – по Марксу, замаскированным классом эксплуататоров.
Так называемые политаристы присваивают производимый эксплуатируемыми классами прибавочный продукт (в современной России – преимущественно нефтедоллары), а затем распределяют его – главным образом, среди чиновничества в виде фантастических зарплат и многочисленных льгот.
В новейшей истории политаристами были представители коммунистической номенклатуры в СССР до превращения И.В. Сталина в единовластного политарха, а также после его смерти. Некогда в Египте политарх-фараон назначал и снимал номархов (глав регионов-номов); точно так поступал и ЦК КПСС, снимая и назначая первых секретарей обкомов. Сегодня «классическим» политархом является Ким Чен Ир – лидер Северной Кореи, где непомерные расходы на создание ядерного оружия оборачиваются доведением населения до полуголодного существования.

Самоубийственная инерция

Политарист владеет своей долей собственности в рамках предоставляемых ему полномочий, не может передать ее по наследству либо продать и автоматически теряет право на нее одновременно с освобождением занимаемого поста.
Порой, впрочем, политаристы вспоминают о населении – повышают МРОТ, пособия, стипендии, пенсии. Некогда так – раздачами – обеспечивалась лояльность плебса: в Риме, а позднее и в Константинополе 150–200 тыс. мужчин ежемесячно получали на свои семьи около 40 кг зерна, а также оливковое масло и мясо; немалое число людей иногда имели возможность купить хлеб по смехотворно низкой цене. Сокращение раздач в неурожайные годы провоцировало страшные бунты, сметавшие императоров.
При Сталине функцию «успокоительных» раздач выполняли помпезные кампании по снижению цен. Сегодня в медиа-пространстве, монополизированном государством и его партией, ведется полномасштабная пиар-кампания под кодовым названием «Национальные проекты».
В самой глубокой древности политарный режим мог подолгу оставаться стабильным, и те же фараоны правили тысячелетиями. Позднее отпущенный ему срок становился все короче. В конце III века н.э. своеобразную политархию – доминат – создал весьма одаренный римский император Диоклетиан. Но уже спустя 90 лет после его отставки Римская империя распалась.
У нас в запасе нет и этого времени: в информационном обществе все процессы идут с высочайшими, и притом растущими, скоростями. Самый свежий пример – власть политаристов в Югославии, сложившаяся в 1980 г. после смерти политарха И.Б. Тито; эта система затрещала по швам уже в 1987-м, спустя еще 4 года распалась страна, а в 2006-м ее последний лидер Слободан Милошевич погиб в гаагском застенке.
Скатывание к политаризму губительно отнюдь не для будущих поколений самих политаристов и их покорных подданных – такое скатывание минирует наше настоящее. В Думе 5-го созыва голос оппозиции будет еще тише, чем в Думе нынешней. Однако имитация демократии повышает риски всей политарной верхушки, не отдаляя, но лишь приближая ее крах.
А вместе со всесилием одной партии ставится под удар вся страна.

Александр Черницкий