Архив

№ 01-02 (124) - 2013 ТЕМА НОМЕРА: ЗА ГОД ДО ОЛИМПИАДЫ

СОСЛОВНЫЙ НЮХ ФЕМИДЫ

Мы взялись за эту непростую тему по ряду причин. Журнал намерен посвятить один из номеров текущего года анализу отечественных правоохранительной и судебной систем, не без труда завоевывающих доверие своих сограждан. И еще – сегодня становится очевидным, что вопросы неравенства россиян перед законом, когда в ходу сословная составляющая в практике и следствия, и суда. Да, не собираются уходить из действительности невеселые поговорки «С сильным не борись, с богатым не судись», «Закон что дышло, куда повернут, туда и вышло»… Примеров тому – множество. Возьмем один из них, причем не самый очевидный.

20 октября прошлого года в Москве произошло ДТП на Кутузовском проспекте, которое было «растиражировано» где и как только можно, причем не без искажений. Фактически реальная ситуация выглядела так: около 11 ч. утра черный Mercedes­Benz SLK следовал со стороны Нового Арбата по Кутузовскому проспекту по второй полосе. Машиной по доверенности управляла 21­летняя Кристина ­Асафова, студентка 5­го курса РГГУ, в котором девушка изучает менедж­мент. ­Впереди ее автомобиля ехал на мотоцикле BMW 40­летний Андрей Болотов. Со слов очевидцев, в какой­то момент водитель Mercedes решила перестроиться сразу через несколько полос и врезалась в мотоцикл. После удара автомобиль вылетел на встречную полосу, где столкнулся с Ford Focus, а затем врезался в переднюю часть Daewoo Nexia — водители отделались ушибами. Мотоцикл также вылетел на встречную полосу, где столкнулся еще с двумя машинами. Движение оказалось парализованным. К. Асафова вину свою признала сразу. Что немаловажно, не возражала против медицинского освидетельствования и не пыталась скрыться. Да, тест на алкоголь установил опьянение в 1,2 промилле, хотя результаты ей не показали. Самое примечательное здесь, что в этом ДТП пострадавший Андрей Болотов является зятем главы могучей «Транснефти» Николая Токарева, некогда – вице­президент «Внешторгбанка». В результате травм, полученных при аварии, у Болотова была ампутирована часть стопы. В интернет­сообществе, в те дни бурно обсуждавшем происшествие, можно было прочесть: «Ну и блондинка, одним ударом больно попала и во власть, и в капитал!»…
Так началась драматическая история взятия К. Асафовой под стражу: произошло нежданное и ужасное событие, которое до сих пор тяжелым грузом давит адвоката и семью Кристины.
С первых минут объяснения с сотрудниками ГИБДД К. Асафова не делала ни малейших попыток лукавить. На суде 22.10. 2012 г., определявшем меру пресечения, Кристина сказала во всеуслышание, что полностью осознает случившееся и глубоко раскаивается перед пострадавшими. Никулинский районный суд Москвы принял решение о мере пресечения – заключение под стражу. А в течение последнего времени дважды – 17 декабря (до 20 февраля) и 15 февраля (до 20 апреля) – продлевал нахождение Асафовой в СИЗО. И на этих заседаниях она вновь, не изворачиваясь, честно и публично признала свою вину, заявляя, что хочет ее загладить. Это ли не добросовестность и законопослушность? Кстати, она сразу же пишет покаянное письмо потерпевшему, передавая его через своего адвоката…
Соответствующая статья УПК допускает применение диапазона мер к обвиняемым, среди которых и залог, и домашний арест, где нахождение под стражей – крайняя мера. Причем, как правило, применяется она в отношении водителей в состоянии опьянения, когда происходит ДТП, повлекшее смерть человека. Для Асафовой выбрана именно она…
Так, ранее не судимая (что немаловажно) гражданка РФ, москвичка, имеющая постоянное место жительства, оказалась фактически на 6 месяцев за решеткой. В среде явно не комфортной, в камере на 40 человек с «сиделицами» понятных нравов с соответствующим поведением.. А ведь есть постановление Пленума Верховного суда РФ от 29.10.2009 г. «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста», где черным по белому указывается, что «заключение под стражу в качестве меры пресечения может быть избрано лишь при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения». Почему же нельзя было применить залог, о чем просил адвокат обвиняемой и члены ее семьи? Или тот же домашний арест? Остается только гадать…Есть еще одно обстоятельство, которое нельзя не учитывать: так, п.5 того же постановления гласит: «Особое внимание судам необходимо обращать на применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении женщин, имеющих несовершеннолетних детей». У 21­летней Кристины Асафовой на момент ДТП ребенку было полтора года. Сейчас девочке почти 20 месяцев. К окончанию срока нахождения под стражей малышке будет 22 месяца. И ребенок, умственное и психическое формирование которого идет до 3 лет, находится в разлуке с матерью. На февральском заседании суда адвокат приводил доводы о том, что ребенок, по мнению врачей, находится в непростом психическом состоянии, постоянно ищет маму, пытается отыскать ее среди чужих людей. Тяжелый осадок от заседания, когда видишь застывшие в горе глаза Кристины при чтении адвокатом заключения специалистов…
И что? Решение: продлить нахождение под стражей до 20 апреля. И снова процитируем рекомендации пленума, где в п.18 отмечается: «Продление срока содержания обвиняемого под стражей свыше 2 месяцев возможно только при отсутствии оснований для изменения или отмены меры пресечения». Разве есть данные в деле объемом более 100 листов о наличии обстоятельств, свидетельствующих о необходимости такой меры пресечения? На взгляд адвоката – нет. У обвиняемой положительные характеристики с места учебы, с места жительства, она несудима. В чем же проблема?
Позиция следователя: обвиняемая может скрыться, оказать давление на пострадавшую сторону, да и сесть за руль. О чем речь? У нее же отобраны права, она абсолютно вменяема! К чему такие предположения? ­Кстати, с обвиняемой, по словам матери, следователь в СИЗО не встречается. Впечатление о «железобетонном» мнении потерпевших, которое разделяет и обвинение. Сама же Асафова выглядит неважно: бледная, потухший взгляд, в котором сквозит обреченность и затравленность. Выходя из суда, поймали себя на мысли: да, суд обязан быть справедливым, жестким в исполнении закона, но – не мстительным, не жестоким…
Ясно ли всё? Задача – «закрыть»? Плюс желание физически и психически надломить человека? Тогда это явно не миссия суда. Почему так происходит? Похоже, кроме семьи Асафовой и адвоката, никого из участников судебных заседаний это не волнует… И явно видится здесь не сила системы, скорее – слабость. Властная структура в лице суда и следствия не столько ищет справедливость, сколько безоговорочно «давит». Поначалу многочисленные ньюсмейкеры «взорвали» информационное поле, вывернув наизнанку всю семью виновницы ДТП, затем же, поняв очевидное, потеряли всякий интерес. Где же логика? Ведь минусов пребывания обвиняемого за решеткой в нашем случае явно больше, чем плюсов. Зачем же и почему такая нарочитая избирательность с одномерным результатом?
Правоприменительная практика дает многочисленные аналогичные факты, о которых нельзя не упомянуть. Мы говорим о ситуациях, когда позиция суда, его решение прямо зависят от социального статуса человека, его принадлежности к сословию власть имущих. Вот примеры.
2005 г., январь. Автомобиль, которым управлял губернатор Брянской области Н. Денин, ехавший в командировку в Москву, на 103­м километре федеральной трассы «Украина» в районе Обнинска насмерть сбил женщину... В марте суд признал губернатора невиновным.
2006 г., февраль. Водитель О. Щербинский, признанный виновным по делу о гибели алтайского губернатора М. Евдокимова, был приговорен к 4 годам колонии­поселения. Только всероссийский протест автомобилистов заставил суд пересмотреть дело, освободить рядового железнодорожника Щербинского от наказания и восстановить истину.
2009 г., декабрь. Автомобиль, за рулем которого была А. Шавенкова, дочь председателя иркутского областного избиркома, на большой скорости вылетела на тротуар и сбила сестер Юлию и Елену Пятковых. Елена впоследствии скончалась, Юлия стала инвалидом. Общественность клокотала гневом... Итог – 2,5 года в колонии­поселении с отсрочкой приговора на 14(!) лет по причине малолетства детей. Понятно, что досудебным ограничением свободы здесь не пахло…
Да, заметные противоречия в буквальном смысле раздирают судебную систему. Любому известны истории, когда следствие и суд действуют сообразно сословному положению гражданина, попавшего в криминальную ситуацию. Чуть ли не как в феодальной Руси: боярин за смертоубийство платит пеню в рубль серебром, а смерд за то же преступление карается исключительно «лишением живота». Но тогда, лет 700 назад, это было писаным законом. А сейчас?
Разумеется, мы далеки от мысли, что пострадавший в ДТП на Кутузовском проспекте А. Болотов или члены его семьи оказывают какое­либо давление на суд с тем, чтобы наказать К. Асафову по максимуму. Но вопросы остаются… Почему 21­летняя несудимая москвичка, молодая мама, студентка последнего курса находится за решеткой? И будет ли справедливым окончательный приговор суда?

PS: В 2011 г. по ст.264, ч.2 УК РФ (причинение тяжкого вреда здоровью) было осуждено более 6 тыс. человек, из них свыше 5 тыс. человек получили условные сроки, по примирению сторон прекращено более 4 тыс. дел. Сейчас в тюрьмах, по разным данным, находятся от 750 тыс. до 1 млн человек. Как показывает непредвзятый анализ, около 30% осужденных в России лишены свободы заведомо неправосудно. Вот почему остается только гадать о дальнейшей судьбе Кристины Асафовой…