Архив

№ 03-04 (119) - 2012 ТЕМА НОМЕРА: МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И МИГРАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА

ПЛЕВАКО ДАЛЕКИЙ И БЛИЗКИЙ

Марина МАРТЫНОВА-САВЧЕНКО, историк семьи Плевако
Сыну моему Федору Игоревичу Савченко посвящается

Еще в детстве, слушая рассказы родных о Плевако, я не переставала удивляться: сколько же в его жизни тайн, романтики, необыкновенных событий.
Однажды уральские казаки нашли заблудившуюся в степи маленькую девочку. Калмычка, казашка, киргизка – так до сих пор неизвестно, кто она. Было это под Троицком Оренбургской губернии. Девочку привезли в город, крестили и назвали Екатериной. Ее взяла к себе в услужение небогатая помещица.
Став взрослой девушкой, Екатерина встретила Василия Плевака. И опять вопросы: кто он и откуда, Василий Плевак? Литвин, украинец, поляк…
Екатерина и Василий и стали родителями будущего знаменитого адвоката Федора Плевако. Федор был их младшим сыном, отчество Никифорович он получил от своего крестного отца, друга родного батюшки. Почему? Тоже вопрос.
Брак Василия и Екатерины не был оформлен официально. В то время это считалось позором. Женщина часто подвергалась насмешкам. И однажды Екатерина не выдержала. Она схватила маленького Федю и бросилась с ним к реке топиться. Мимо проезжал казак. Он стал просить женщину отдать ему мальчика, обещал вырастить из него доброго казака. И мать... протянула ему сына. Но нужно же было судьбе так распорядиться, что в тот день отец ушел домой из присутствия ран2ьше и встретил на мосту казака. Ребенок отчаянно кричал в телеге, крик показался Василию знакомым. Он спросил казака: «Чей у тебя ребенок?» – «Да вот баба отдала из того дома», – ответил казак и показал на ворота дома ­Плевака. Конечно, отец забрал сына и принес домой. Можно сказать, что это была первая защитительная речь будущего адвоката Федора Плевако, правда, в свою защиту.
В Троицке Федор учился сначала в приходской, потом в уездной школе. У нас в семье сохранился альбом «Виды Урала» с надписью «Дорогому гостю Федору Никифоровичу ­Плевако на память о Троицке от Владимира Ивановича Орлова». Сюда Федор ­Никифорович приезжал уже знаменитым адвокатом. В 1902 году он выступал здесь защитником в суде.
Федору было 10 лет, когда отец ушел в отставку и семья переехала в Москву. Они жили на Пречистенке, в Москве родилась сестра Юлия. Отец очень хотел, чтобы сыновья стали коммерсантами, и отдал их учиться в Коммерческое училище, ныне Московский государственный лингвистический университет. ­Учились Дормидонт и ­Федор блестяще, их имена были занесены на Золотую доску почета. Однажды училище посетил принц Ольденбургский, и ему был представлен лучший ученик младших классов Федор Плевако, особенно способный к математике. Принцу очень понравился талантливый мальчик, и он ему даже подарил коробку конфет. Но... когда начальство узнало, что братья незаконнорожденные, их отчислили из училища в тот же день. Отец ­переживал, ездил даже в Петербург, хотел добиться, чтобы сыновей оставили в училище. Однако в судьбе Федора Никифоровича оправдалась пословица «Не было бы счастья, да несчастье помогло». После исключения из коммерческого училища отец определил братьев в Первую Московскую гимназию, что на Пречистенке. Это была одна из лучших мужских гимназий Москвы. Здесь наставником Федора стал учитель русского языка Тертий Иванович Филиппов. Он обратил внимание на ораторские способности мальчика и сыграл большую роль в становлении взглядов своего ученика на вопросы религии, церкви, образования. Именно Филиппов дал будущему адвокату первые уроки риторики, на уроках он прививал ученикам любовь к русскому языку, литературе. Со своим учителем Плевако поддерживал дружбу до последних дней Тертия Ивановича.
Но, конечно, удар, который Федор получил в детстве, он запомнит на всю жизнь. И в будущем, может быть, и поэтому будет часто защищать обиженных женщин, детей. А о своем отце позже ­Федор Никифорович напишет: «Не мне судить моего отца, который душу положил, заботясь о нас, но многое я не пойму. Он был холост. С нами достаточно ласков. Умирая, оставил распоряжения в нашу пользу, давшие нам возможность учиться и встать на ноги. Несмотря на это он не женился на моей матери и оставил нас на положении изгоев». Но ­Плевако стал не изгоем, а знаменитым адвокатом, московским златоустом. Добился всего сам – не связями, не наследственным богатством, не покровительством, а талантом, умом, знаниями.
В 1859 году он поступил на юридический факультет Московского университета. На первом курсе числился вольнослушателем.
Надо было работать. И Плевако давал уроки. Ведь на его иждивении были мать и больная сестра Юлия. Семье помогли опекуны, и Федор Никифорович даже получил возможность прослушать курс лекций в Германии, в Гейдельбергском университете.
Плевако было 24 года, когда он вступил на адвокатское поприще.
В дневнике Федор Никифорович писал: «Даю себе слово брать уголовные дела, где есть психологический интерес или общественные тенденции или где есть сильные данные, что гроза собралась над честным человеком, напрасно оговоренным его врагами». Быть защитником стало его призванием. В нашем семейном архиве есть открытки с коротким адресом: «Москва, дом Плевако», «Москва, Новинский бульвар, Федору Никифоровичу». Родные рассказывали, что адрес этот был известен всей России. «Пойду к Плеваке», «найду себе Плеваку» говорили тогда. Сохранилась газета «Право» тех лет, где писали: «Все знали, что на всю Москву есть только один ­Федор Никифорович, и любой извозчик вез от вокзала прямо к нему на Новинский бульвар».
Это были годы утверждения в России судебной реформы, введения судов присяжных. Судебную реформу 1864 года называли Великой реформой, она изменила всю систему. И среди тех, кто так много сделал для кардинальных перемен в правосудии страны, конечно, был Федор Никифорович Плевако. Он называл себя тринадцатым присяжным поверенным.
Плевако вел много громких процессов: это и дело рабочих Коншинской фабрики, крестьян Севского уезда, знаменитое дело Саввы Мамонтова. Много дел вел и в пользу малоимущих, всегда безвозмездно, и часто помогал своим подзащитным материально. Известен такой факт: защищая крестьян деревни Люторичи, он содержал во время довольно длительного процесса всех 34 обвиняемых. Федор Никифорович часто выступал в защиту женщин, в отношении которых была допущена несправедливость. Но вот когда на скамье подсудимых оказалась Сонька Золотая Ручка, Плевако отказался стать ее адвокатом.
Дело, которое изменило личную жизнь Федора Никифоровича, он проиграл. История эта связана с моей прабабкой Марией Андреевной ­Демидовой. Была она из купеческого рода Ореховых из города Горбатова, что стоит на слиянии Волги и Оки. Ее рано выдали замуж за купца ­Демидова, и, как часто бывало в те времена, особенно в старообрядческих семьях, согласия невесты особенно не спрашивали. ­Демидовы поселились в Вязниках, у них было пятеро детей – три сына и две дочери. Марии Андреевне было 28 лет, когда она решила уйти от нелюбимого мужа. Как человек решительный, она взяла детей, поехала в Москву и обратилась к знаменитому адвокату Плевако с просьбой вести ее бракоразводный процесс. Федор Никифорович, увидев Марию, понял, что не может жить без этой женщины, и с тех пор они были вместе. Демидов развода так и не дал – это и есть единственное проигранное дело Плевако.
Поселился Федор Никифорович со своей новой семьей на Новинском бульваре. Дети Марии Андреевны для него стали своими детьми, а потом у них родилось еще трое – Варвара, Сергей и Петр. Своих детей Федору Никифоровичу пришлось оформить как подкидышей. В Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге хранится прошение, поданное 4 марта 1896 года с просьбой о возведении усыновленных им воспитанников Варвары, Сергея и Петра Федоровых Плевако в личное почетное гражданство и о выдаче установленных этим званием свидетельств. И только когда Демидов умер, Мария и Федор смогли обвенчаться.
Они жили в небольшом особняке на Новинском бульваре. Дом этот не сохранился. Его снесли после войны, и на этом месте теперь аптека. Я помню, когда разрушали этот изящный особняк, еще были живы дети Федора Никифоровича. От них и от своих родителей я знаю, что дома 16, 16-а, 18 принадлежали Плевако. Здесь жили близкие и дальние родственники Федора Никифоровича и Марии ­Андреевны. Многое помнили эти дома. Сюда приходили искать справедливости и купцы, и чиновники, и военные, и крестьяне. Дома эти помнили ­Шаляпина, Немировича-­Данченко, Кони, ­Мамонтова, Станиславского, Собинова. В одном из этих домов жил Василий Алексеевич Маклаков, адвокат, кадет. Большая дружба связывала их отцов, а Василий Алексеевич еще студентом стал помощником Федора Никифоровича, очень много ездил с ним по стране на судебные процессы. Он оставил воспоминания о своем учителе, написанные с любовью и уважением к своему другу. Современники оставили много воспоминаний о ­Плевако, но, мне кажется, никто лучше Маклакова не смог понять характер Федора Никифоровича, причины магического обаяния его речей.
«Он обладал совершенно безусловной, поистине завидной свободою речи. Она не покидала его никогда и нигде, не стоила ему ни малейшего напряжения, давалась даром в полном смысле этого слова. У него и не являлось сомнения, что слово может ему изменить», – вспоминал ­Маклаков. Но не только талант сделал его тем, кем он стал. Он готовился к судебным процессам, писал черновики для речей, переписывал по нескольку раз. Но то, что потом было сказано с трибуны, часто совсем не соответствовало тому, что было написано. А его библиотека? И я снова привожу слова Маклакова: «Его библиотека, нечто с ним сроднившееся, глубоко им пережитое, стало частью его личности или, по крайней мере, его биографией».
Все поля его книг были исписаны значками, подчеркиваниями. Вспоминали, что Плевако был человек рассеянный, который постоянно все терял и забывал, но стоило попросить у него какую-нибудь книгу, и он без ошибки указывал, где ее найти.
В его библиотеке были книги по истории, философии, праву и, конечно, богословию. Федор Никифорович был глубоко религиозным человеком. Это чувство он пронес через всю жизнь, от раннего детства до конца дней своих. В свои поездки всегда возил образок и вешал его в изголовье в купе поезда. Он очень хорошо знал Священное ­Писание. Библию читал с карандашом в руках, поэтому в его речах часто звучат библейские истины. Он любил зайти в церковь один и помолиться в тишине никем не замеченным. Никогда не говорил о своих больших пожертвованиях для церкви, но это все равно становилось известным.
На своем веку Федор Никифорович стал крестным отцом великого множества детей. Он относился с уважением ко всем религиям. В 1904 году в Риме Федор Никифорович был на приеме у Папы. И снова я обращаюсь к ­Маклакову: «Идучи к нему, он передавал мне то, что собирался сказать. Это была его любимая тема, что вера одна, что Бог один, что и католики, и православные не могут чувствовать себя ни врагами, ни даже соперниками».
Многие годы имя ­Федора Никифоровича Плевако старались предать ­забвению. Даже кладбище Всех ­Скорбящих, где он был похоронен, снесли. Родные перевезли останки Федора Никифоровича и Марьи ­Андреевны на Ваганьковское кладбище.
Но все-таки не удалось вычеркнуть из народной памяти имя Плевако. ­Помню, в 60-е годы в прессе разгорелась ­дискуссия между Вольским и ­Шейниным о личности Плевако. ­Шейнин отрицал значение Плевако в истории адвокатуры. Но пророческими оказались слова Александра Вольского: «Пройдут годы. Десятилетия пройдут. Столетия. Отошедший в дым отдаленной эпохи Федор Плевако будет больше, будет ярче, ближе будет. И, как ни парадоксально звучит – он будет современнее». Мысли, идеи Плевако сегодня востребованы, интересны, нужны. Изданы его речи, вышли статьи, фильмы, радиопередачи о нем, а главное – изучаются его труды и открываются все новые и новые факты. Историк Юлия Владимировна Константинова недавно защитила докторскую диссертацию, посвященную исследованию его жизни и творчества. В своей работе она рассказывает, что Плевако был не только великий адвокат, но и крупный политический деятель конца XIX и начала XX веков.
Плевако участвовал в работе Московской Думы, он был товарищем председателя Московского общества призрения, воспитания и обучения слепых детей, членом комитета для содействия устройству студенческих общежитий. И в этих комиссиях он не просто числился, а работал. Читаешь о деятельности Плевако в Думе и кажется, что поднимаются проблемы сегодняшнего дня: дороги, охрана здоровья, допускать или не допускать продажу спиртных напитков на народных гуляньях. А сколько еще вопросов, поднятых Плевако, ждут своих исследователей. Например, Лев Толстой и Плевако, философские взгляды Плевако, и многое, многое другое.
170 лет прошло со дня рождения Федора Никифоровича Плевако, а идеи, мысли его нам нужны и сегодня.
Долгие годы на могиле Плевако стоял дубовый крест. В октябре 2003 года ­адвокатами Москвы и Московской области здесь был установлен памятник.
Вместе с Федором Никифоровичем и Марией Андреевной нашли покой их дети Нина, Варвара, их внуки Владимир, Сергей.
Моя боль, что в этом несчастливом для меня году рядом с ушедшими давно родными стоит могила, усыпанная живыми цветами. Здесь похоронен мой сын, праправнук Федора Никифоровича и Марии Андреевны Плевако. Он тоже Федор. Он тоже юрист. В свои 46 лет он многое успел, но еще больше не успел…