Архив

№ 07-08 (115) - 2011 ТЕМА НОМЕРА: Транспорт России

МИФОЛОГИЯ - ДВИГАТЕЛЬ ИСТОРИИ

Слово «миф» пришло к нам из античной Греции и означало сказание, предание. Все читали в детстве школьное пособие «Мифы Древней Греции», былины про русских богатырей, эпосы различных народов. Потому и думаем часто, что такие вымыслы – удел отсталых обществ. Поэтично, забавно и местами поучительно, но к современной жизни, напичканной выше крыши цивилизацией, они отношения не имеют.
Между тем мифы и сегодня создаются беспрерывно – на бытовом уровне и на государственном, домохозяйками и пропагандистскими институтами, бессознательно или целенаправленно. Их изучают, ими активно пользуются политики, причем зачастую на них и зубы обламывают, то бишь губят свою карьеру.
Вот о таких мифах – наш разговор.

Трудно выговорить правду

В июне 1933 г. классик Серебряного века Андрей Белый написал довольно длинное письмо Федору Гладкову, забытому ныне классику советской литературы, в будущем дважды лауреату Сталинской премии. В этом письме, одновременно исповеди и уроке, – размышления о муках слова, о поисках смыслов, об иррациональности бытия.
«Все это вопросы, которые мучают. «Пишите правду», – (…) писать правду легко-де; но иногда нужны столетия, чтобы вызрело слово правды, и тогда оно – слово, дробящее камни.
Обычно охватывает отчаянье от собственного косноязычия, тупости, когда хочешь мыслить правдиво; в руки дается ворох штампованных, иногда очень красивых истин, но промышленных до корней; летаешь на них, как на коньках…»
Андрей Белый описывал добросовестные поиски правды. Но так ли уж нужна она людям? Разве что криминалистам – в поисках виноватого. Часто мы отмахиваемся от нее, заменяем ее враньем: начальнику долго и сложно объяснять, почему ты опоздал на работу, ребенку еще рано знать, что его не аист принес… Нынче в разговорах модное слово-сорняк «короче»: короче, я ему сказал, короче, он пошел домой… Экономя слова, упрощая ситуацию, сокращая мыслительную деятельность, мы превращаем многоцветие жизни в примитив. Короче, наша лень заменяет нам истину. Так рождаются большие и малые мифы в повседневном языке, на обывательском уровне.

Борис и Глеб

О плачевной судьбе первых русских святых мы знаем по житиям и летописям. Сомневаться в ней вроде не положено, ведь мы лукаво отделяем религиозную культуру от светской: дескать, иконописный лик и не должен соответствовать портрету, поскольку выражает не плотскую, а духовную сторону личности. Богу – Богово, а грешнику – мирское.
Но пытливые умы на протяжении веков задавали неудобные вопросы. Как это Святополк – Окаянный? Святослав, дедушка злополучных князей, огорчившись поражением, казнил своего брата Улеба (Глеба), но позором не покрыт. Его сын Владимир предательски убил брата Ярополка – и назван мало что Красным Солнышком, а еще и Святым. Как же было Святополку Владимировичу, ревнителю обычаев старины, не порешить братьев? И почему юные (согласно житию) Борис и Глеб идут на смерть с такой овечьей покорностью? А главное – какой был резон Святополку убивать младших братьев? Он и без того по праву старшинства был наследником великокняжеского стола. Будущего правителя Руси видели в нем соседние владыки, и польский князь Болеслав Храбрый в этом расчете выдал за него свою дочь. Далее: если он покрыл свое имя позором, почему победитель в этой леденящей душу истории Ярослав Мудрый назвал своего внука Святополком? Вот уж кто действительно отличался окаянством – даже в далеких от эмоций энциклопедиях отмечена его жестокость.
Принципиальных загадок в хитросплетениях глубокой старины давно нет. Усобицы честолюбивых князей, стремление древнерусских городов к самостоятельности, борьба язычества с набиравшим силу христианством – то самое, из чего вырос миф о Борисе и Глебе – довольно хорошо изучены. С чем-то можно не соглашаться, что-то оспаривать, но пренебрегать данными исторической науки нельзя. Святополк если кого-то и убивал, то уж никак не братьев Бориса и Глеба. Борис в возрасте 27 лет (это довольно зрелый возраст даже в наши дни) был убит по наущению другого братца, Ярослава, тогда новгородского князя. Именно ему привез голову Бориса скандинавский наемник. Глеб погиб в том же 1018 г. (а не в 1015-м, как указывают летописи) от рук своих подданных – муромчан: им был ненавистен властитель-христианин. Но Святополк был язычником, а Ярослав христианином, и это – одна из пружинок интриги. В 1019 г. Святополк в очередной раз был изгнан киевлянами-христианами, бежал в Польшу, там его следы пропали.
Итак, нет Святополка, нет Бориса. Но Ярослав еще долго боролся с младшими братьями. Только в 1036 году он сел на великое княжение бесповоротно. И начал преобразования, за которые, собственно, и прозван Мудрым. В первую очередь его заботило утверждение православной церкви. Он заложил собор св. Софии, перенес митрополию из Переяславля в Киев, организовал перевод религиозной литературы, помогал в подготовке кадров священнослужителей. При нем началось и известное нам летописание, которым занимались монахи.
Впрочем, успел он немного. Уже при его сыне Изяславе (отце второго Святополка) был выстроен Киево-Печерский монастырь. Именно при нем преподобный Нестор-летописец написал «Чтения о святых мучениках Борисе и Глебе». В 1072 г. их останки перенесли в новый храм. Для международного и внутреннего авторитета православной церкви были нужны отечественные святые. И их «сочинили», пренебрегая «несущественной» деталью, что Борис христианином не был.
Ни газет, ни ТВ тогда не было, летописание в зачатке, да мы и знаем, что призыв пушкинского Пимена – «описывай, не мудрствуя лукаво, все то, чему свидетель в жизни будешь» – невыполним в принципе. Сетования Андрея Белого помните? Тогдашнее сарафанное радио за десятки лет многое забыло. В частности, что Ярослав сам был «окаянным» (слово это ведь происходит от имени ветхозаветного братоубийцы Каина). Так что никто не упрекнул, не уличил Нестора-летописца. К тому же миф о Борисе и Глебе согласовал две правды – народную и церковную. Идеи кротости, смирения и мученичества – как они близки были измаянному распрями народу, как нужны были государству с его стремлением прекратить на Руси смуту!

Да здравствует миф?

В истории любого народа таких легендарных исторических сказаний – миллион. Наше прошлое, далекое и близкое, – не исключение. Вспомним, как в зависимости от сиюминутной политической ситуации менялось описание смерти царевича Димитрия, сына Иоанна Грозного, какие житейские драмы бурлили вокруг нее. А штурм Зимнего с пресловутым залпом «Авроры»? По сей день историки и обыватели ломают копья вокруг многочисленных спорных событий Великой Отечественной. Идеологическая борьба постоянно заказывает новые мифы, которые оправдывали бы те или иные поступки сильных мира сего.
Природу и диалектику мифа изучали в последние два века многие выдающиеся ученые – от Ницше и Фрейда до Алексея Лосева. Они считают, что необходимость мифа заложена в коллективном бессознательном, что мифологическое мышление – важнейший уровень массового сознания. Дескать, у большинства людей в голове каша из многих, рациональных и иррациональных, представлений. И сколько противоречий ни уживалось бы в одном конкретном сознании, «вытащить» оттуда миф практически невозможно.
Научный подход, казалось бы, противник мифологического сознания. Но с годами оказывается, что и он не так уж научен. Физические и прочие теории сменяют друг друга в калейдоскопе веков, потому что всякий раз оказывается, что какая-то константа не учтена, а некое явление вообще недоступно математическому анализу и тончайшим приборам. Бесспорные сегодня истины завтра оказываются мифами. Полвека назад считалось, что утопический социализм построен на наивных представлениях, а вот Карл Маркс создал единственно верную теорию научного социализма. Увы, при всем уважении к Марксу сегодня приходится сознавать, что и его теория утопична. А сколько голов полегло, сколько судеб было сломано ради мифа о всеобщих свободе, равенстве и братстве! Конечно, сегодня больше возможностей для личного счастья, но, видимо, история общества, история науки движется по каким-то неведомым человеческому разуму путям, если всеобщее благоденствие так же недостижимо, как сто, как тысячу лет назад.
И потому некоторые наши политики назойливо призывают вернуться к прошлым идеалам. Коммунисты – в сталинскую эпоху, либералы – к Столыпину. Как будто население жило тогда именно идеалами, а не реальными заботами: здоровье сохранить, капиталец приобрести, деток прокормить да выучить, на верную дорожку направить. Конечно, у них были свои вульгарные мифы, но мир живет незаметным трудом именно этих миллиардов простых людей. Массовый энтузиазм, будь то крестовые походы, крестьянские войны или строительство узкоколейки Павкой Корчагиным, эта жажда идеала – следствие хорошо усвоенного талантливого мифа. Но и этот энтузиазм был относительно массовым, им увлекались многие, но они были в подавляющем меньшинстве. Так что нужно изучать опыт и Столыпина, и других великих практиков, но не надо забывать, что при созидании светлого будущего по вашим лекалам будет немало желающих подсунуть свои лекала. У каждого свой набор мифов – своеобразных отмычек к мудрости жизни.
Мы окружены, опутаны мифами, и нет от них спасения человеку. Так, может быть, пиарщикам, политологам и прочим теоретикам стоит позаботиться о том, чтобы их прожекты устраивали многие поколения, объединяли различные слои общества. Были бы вековечными, как гениальное сказание о Борисе и Глебе. А не слишком удачливым на этом поприще предлагаем утешаться словами великого мифотворца Максимилиана Волошина: «Срок жизни истин – двадцать-тридцать лет, – предельный возраст водовозной клячи». Ведь именно эти часто сменяющие одна другую клячи тащат историю. А уж куда тащат – зависит именно от качества наших мифов.

Владимир Носков