Архив

№ 07-08 (115) - 2011 ТЕМА НОМЕРА: Транспорт России

ИНКУБАТОР ДЛЯ ЭЛИТЫ

Продолжение. Начало в №5-6/2011

Наставники

Описывая воспитание будущих декабристов, В.О. Ключевский описал и несколько типов их учителей. Это гувернеры на уровне парикмахеров, вольнодумцы французского розлива, бежавшие от революции, иногда дворяне, а чаще аббаты. В третьем «привозе» французских педагогов, при Павле Первом, аббаты прикидывались рыцарями Мальтийского ордена, при них вольтерьянство сменилось иезуитским влиянием до такой степени, что толпы великосветских барышень переходили в католичество. Ключевский удивляется и пытается объяснить, как при таком идеологическом и прочем прессинге получились декабристы – свободомыслящие люди с обилием чувств и «доброжелательных устремлений, даже с пожертвованием личных интересов».
В лицее была совершенно иная атмосфера. Начать с назначенного Сперанским первого директора – Василия Федоровича Малиновского (1765–1814). О его вкладе в русскую идею (помимо лицея) рассказывает статья в словаре «Русская философия» (М., 1995). Малиновский окончил Московский университет, под влиянием идей Н.И. Новикова его любимой мыслью стала борьба против деспотизма, за просвещенное правление. Два года он служил в русской миссии в Англии, потом участвовал переводчиком в конгрессе в Яссах, завершившем русско-турецкую войну. В 1800-м – консул в Молдавии. Вернувшись с хлебного места в столь же скромном достатке, что пребывал и прежде, издавал в Москве еженедельное обозрение «Осенние вечера». И много писал, переводил, публиковал. В Филантропическом комитете был директором «дома трудолюбия» на общественных началах. Автор трактата «Рассуждения о войне и мире». В 1802 г., когда Виктор Кочубей возглавлял комиссию по законодательству, Малиновский послал ему «Записку об освобождении рабов».
Став директором лицея, Малиновский подбирал сослуживцев по своему образу и подобию. Среди них обычно вспоминают в первую очередь Куницына – возможно, потому, что его имя часто с восторгом упоминается в стихах Пушкина. Но и без того Александр Петрович Куницын (1783–1840) достоин нашей памяти. Самый одаренный из лицейских педагогов, он тоже отмечен статьей в словаре «Русская философия» – как социальный мыслитель и правовед. Но этой деятельностью он занимался, уже оставив лицей в 1817 г. А до лицея учился – в Петербургском педагогическом институте (в нем он потом и преподавал), в университетах Гейдельберга и Геттингена. В начале 1811 г. он вернулся домой с огромным запасом знаний, собственных мыслей и молодым жаром теоретически обоснованного свободолюбия. Так что новое во всех отношениях учебное заведение получило в его лице нового во всех отношениях профессора, страстно ратующего за действительное, а не формальное просвещение юношества.
Прекрасный оратор, Куницын задал нужный тон уже в речи при открытии лицея. «Здесь сообщены будут вам сведения, нужные для гражданина, необходимые для государственного человека, полезные для воина. – Наука общежития есть первый предмет воспитания. Под сим словом разумеется не искусство блистать наружными качествами… Если граждане вознерадеют о должностях своих и общественные пользы подчинят видам своего корыстолюбия, то общественное благо разрушится и в своем падении ниспровергнет частное благосостояние». И так далее – минут десять он доказывал необходимость нравственного просвещения. Кому доказывал? Мальчишкам 11–13 лет, которые вряд ли его понимали? Наверняка кто-то не понял. Но его слушали и талантливые Пушкин, Горчаков, Кюхельбекер, Пущин – а они на всю жизнь сохранили впечатление от этой речи. Пущин в мемуарах отмечал и то, как внимали новым, неожиданным идеям взрослые слушатели.
С лицейскими (так называли себя лицеисты) Куницын был чужд эмоций, холоден и рассудочен, личных отношений не заводил.
Еще один выдающийся педагог – Николай Федорович Кошанский (1781–1831). Он в свое время окончил Московский университет сразу по двум факультетам – философскому и юридическому. Он много писал и переводил, создавал различные учебные пособия. Его латинская грамматика выдержала более десяти изданий, а самый значительный его труд – практическое руководство для изучения античности. В 1811 г. вышла из печати еще одна замечательная работа – «Цветы греческой поэзии, с текстом, сравненным и исправленным, с замечаниями и объяснениями историческими, критическими, эстетическими, и с российским переводом». В лицей доктор философии по сути напросился (кстати, вдвое потеряв в заработке) и занял в нем кафедру латинского и российского языков.
Внешне типичный московский профессор – высокий, стройный, с приятными чертами лица, с мягкостью и торжественностью голоса – он и в общении с воспитанниками соблюдал должную дистанцию. После смерти Малиновского пост директора переходил Кошанскому, но уже через месяц он тяжело, на полгода, заболел.
Совсем другим в поведении был Александр Иванович Галич (1783–1848). Он держался с воспитанниками как добрый товарищ, растворялся в их жизни и даже порой опускался до панибратства.
Галич окончил семинарию и педагогический институт в Петербурге. Как лучший студент был направлен учиться в Геттинген, потом бродяжничал по Европе – пешком прошел Англию, Францию, Австрию. В 1813 г. из Вены его на казенный счет отправили домой. В Петербурге поклонник Шеллинга преподавал широкий круг наук, которые нынче принято называть философскими. В лицей его пригласили заменить заболевшего Кошанского. Пробыл он там настолько недолго, что статья о нем в «Русской философии» лицей даже не упоминает. Зато Галич навсегда остался в памяти юнцов, без него им стало скучно. Именно его вспоминал в тюремной одиночке декабрист Вильгельм Кюхельбекер. А Пушкин в 1834 г. записал в дневнике, что именно Галич заставил его сочинить для знаменитого экзамена «Воспоминания о Царском Селе».
Первые лицеисты вспоминали с благодарностью и других наставников – директора с 1816 г. Е.А. Энгельгардта, который заступался за питомцев даже перед императором, профессора математики Я.И. Карцова, которому «математический фанатизм» не мешал снисходительно воспринимать шутки и проказы воспитанников.
Наставники, проводящие с воспитанниками не только учебное, но и частное время, были бы очень важны. К сожалению, далеко не все имели склонности и досуг наподобие Галича. Жизнь «будущих столпов отечества» в комнатушках-кельях была отдана на откуп гувернерам – «дядькам», а слуги эти были разного пошиба. И.И. Пущин рассказывал в мемуарах, что один из них завел контрабандный ресторанчик, в котором к услугам подростков были конфеты, кофе, горячий шоколад, даже рюмка ликера. Один из надзирателей был изгнан по требованию воспитанников. А упомянутый в стихах Пушкина служитель Сазонов за два года совершил в Царском Селе шесть убийств и был арестован в марте 1916 г.
Но каждый знает: великим наставником лицеистов, как и декабристов, стала «гроза двенадцатого года» – Отечественная война.

Владимир Носков