Архив

№ 01-02 (112) - 2011 ТЕМА НОМЕРА: Правоохранительная система

Конструктор далекой старины

О прошлом нашей Родины писали многие замечательные ученые, начиная с М.В. Ломоносова, В.Н. Татищева и М.М. Щербатова. Но гениальными историками, разгадавшими связь времен, мы признаем всего троих – и какие же они разные! «Карамзин писал для царя, Соловьев – длинно и скучно, а Ключевский для своего развлечения. Хитрый: читаешь – будто хвалит, а вникнешь – обругал». Так, если верить воспоминаниям Горького, отзывался Лев Толстой. Даже если Алексей Максимович приврал – честь ему и хвала за довольно точную оценку. Можно сомневаться лишь в том, писал ли Ключевский, как и Толстой, как и Горький, только для собственного удовольствия.

В январе 1841 г. в Пензе родился человек, которому предстояло по-новому изложить историю Руси и России, а кроме того – оказать сильное влияние и на общественную жизнь своей эпохи.
Василий Осипович Ключевский был сыном сельского священника, который погиб, когда мальчику было девять лет. Духовная семинария была единственным путем образования для сироты. Талантливый юноша уже на втором году обучения сам стал давать уроки. А в двадцать лет, не окончив курса, получил с великими трудами увольнение и уехал в Москву, чтобы навсегда связать свою жизнь с Московским университетом.
В августе 1861 г. он стал его студентом. Любой мало-мальски знакомый с той эпохой представляет, какие это были бурные годы. На реформы правительства наложилось революционное брожение; в первую очередь оно шло в студенческой среде. Нужно было обладать немалой силой духа, чтобы, сочувствуя народному горю, читая Фейербаха и Писарева, не поддаться стихии бесовщины. Ключевскому это удалось: как всякий гений, он плыл против общего течения, шел своим путем.
Вот один пример. Ключевский как ученый вырос в господствующей тогда норманистской школе. Дескать, земля наша обильна, порядка только нет, вот и призвали на княжение варягов. Следуя дорогой С.М. Соловьева, он читал в первые годы и свои лекции. Потом – отторжение как норманистов, так и их противников (он ехидно называет их «роксоланистами»). «Все эти ученые усилия разъяснить варяжский вопрос я назвал явлением патологии». И убеждает читателя, что летописец-книжник выполнял политический заказ, превращая кондотьера и пирата Рюрика в народного спасителя.
Диссертацию он писал шесть лет вместо положенных двух, потому что погряз в первоисточниках – житиях святых. Выручил университетский учитель С.М. Соловьев, заступившийся перед министром просвещения и уступивший свой курс лекций в Александровском военном училище. Здесь Ключевский преподавал 16 лет. В этот же период он занял кафедру русской гражданской истории в Московской духовной академии (Сергиев Посад), где прослужил 36 лет, до конца 1906 г. А в Московском университете он преподавал с 1879-го (заменил тяжело заболевшего Соловьева) до конца жизни. Кроме того, с 1872 г. более 15 лет Ключевский преподавал на Московских высших женских курсах. В 80-х годах блестящий популяризатор исторической науки, будучи ведущим лектором четырех высших учебных заведений Москвы, стал необычайно популярен среди студенческой молодежи.
В отличие от предшественников, Ключевский стремился не столько к полному и систематическому изложению русской истории, сколько к выявлению закономерностей и тенденций исторического процесса, в основе которого, по мнению ученого, лежат прежде всего экономические и социокультурные условия. С этой позиции он рассматривал и государство, и политическую жизнь. «Не моя вина, – объяснял он в конце жизни, – что в русской истории мало обращаю внимания на право: меня приучила к тому русская жизнь, не признававшая никакого права. Юрист строгий и только юрист ничего не поймет в русской истории, как целомудренная фельдшерица не поймет целомудренного акушера».
Для Ключевского существовали два важнейших предмета изучения – государство и общество. Даже их раздельное исследование показывает тесную взаимосвязь процессов становления и развития верховной власти и народной жизни. Концепция Василия Осиповича, таким образом, отличалась в принципе от господствующих тогда теорий «государственной школы», ярким представителем которой был Б.Н. Чичерин (1828–1904). Свои идеи Ключевский изложил в трудах «Боярская дума Древней Руси», «Русский рубль XVI–XVIII вв. и его отношение к нынешнему», «История сословий в России» и, конечно, в многотомном «Курсе русской истории», полностью завершить который он не успел.
В 1900 г. Академия наук избрала Ключевского действительным членом. В 1905 г. он участвовал в работе комиссии по пересмотру законов о печати и в совещаниях по проекту учреждения Государственной думы. В этих органах он ратовал за свободу слова «всякого полноправного и безупречного гражданина», свободу печати, настаивал на бессословном порядке выборов в Думу. Его либерализм, раздражающий многих коллег в академической среде, был для общественной жизни тех лет вполне естественным явлением. Слушательницы Высших женских курсов с удовольствием внимали его рассказам о «князьях-разбойниках» удельной поры и находили перекличку с современностью. Ключевский считал республику в России неизбежной. «Наше дело сказать правду, не заботясь о том, что скажет какой-нибудь гвардейский штаб-ротмистр... У России общие основы жизни с Западной Европой, но есть свои особенности... новое начало не произвол мысли, а естественное требование жизни». После Кровавого воскресенья (9 января 1905 г.) он пророчески заявил: «Николай II – последний царь. Алексей царствовать не будет». Умер Василий Осипович в мае 1911 года.

Владимир Носков

Афоризмы Ключевского

Народная масса очень чутка к общественной несправедливости, жертвой которой она становится.

Доверие народа к своим вождям есть признак его веры в себя, в свои нравственные силы.

Чтобы иметь влияние на людей, надо думать только о них, забывая себя, а не вспоминать о них, когда понадобится напомнить им о себе.

Наша беда в нас самих: мы не умеем стоять за закон.

Политический порядок в своем окончательном виде всегда отражает в себе совокупность и общий характер частных людских интересов и отношений, которые он поддерживает и на которых сам держится.

Власть как средство для общего блага нравственно обязывает; власть вопреки общему благу – простой захват.

Реформа, слишком замедленная, теряет много условий своего успеха и даже создает себе непредвиденные затруднения. Ожидание, долго задержанное, превращается в равнодушие или в нетерпение.

Абсолютная власть без оправдывающих ее личных качеств носителя обыкновенно становится слугой или своего окружения, или общественного класса, которого она боится и в котором ищет себе опоры.