Архив

№ 6 (108) - 2010 ТЕМА НОМЕРА: РОССИЯ - ВЕЛИКАЯ НАША ДЕРЖАВА

"ВЕРТИКАЛЬ" ИЛИ ПЕРСПЕКТИВА?

Юрий Болдырев, политик, экономист, публицист

Вопрос об административно-территориальном устройстве крупного государства, в частности, нашего – чрезвычайно сложный и многоаспектный. Но некоторые вопросы и штрихи к этой многослойной и сложной картине нашего мира, на первый взгляд, даже не имеющие прямого отношения к теме, говорят о реалиях более, нежели выкладки конституционных и законодательных положений.
Прежде всего вопрос о централизации или унитарности государства или же его децентрализации вплоть до федерализации или конфедерализации – вопрос всегда чрезвычайно и идеологизированный и завязанный на масштабные интересы. И при этом надо трезво понимать, что идеологизация этого вопроса всегда вторична – она следует за интересами.
С точки зрения господствующей, точнее, навязываемой идеологии, принято считать, что централизация, попытка управлять из единого центра – это признак отсталости, ортодоксальности, недопонимания современных реалий, а вот делегирование доверия сверху вниз – признак современности, молодости, динамичности. В рамках такой идеологизированной картины мира централизм ассоциируется с госуправлением, госсобственностью и госбюрократией, а децентрализация – с частной собственностью, горизонтальными структурами, некоммерческими организациями и всем прочим «светлым и прекрасным».
В этой связи вспоминается история, рассказанная моим знакомым. Ему пришлось организовывать мероприятие в Петербурге для одного «продвинутого» некоммерческого фонда, финансировавшегося также одним из наиболее «современных и динамичных» олигархов, да еще и в составе правления фонда все фигуры были сплошь чрезвычайно «либеральные». Поразила моего товарища, как он выразился, дубовая бюрократия и сверхцентрализация принятия решений – вплоть до того, что, как он мне рассказал, меню кофе-брейка утверждалось… Москвой.
Другая история уже из сферы непосредственно госвласти. Если не ошибаюсь, в 1997 г., когда в очередной раз выяснилось, что правительство не перечисляет ряду регионов положенные ему по закону трансферты, министру финансов – большому, если не главному «либералу» – в Думе задали вопрос о причинах дискриминации. Ответ: деньги мы не перечисляем регионам – нарушителям бюджетной дисциплины. Последовавшие затем попытки доискаться до документов – решений, где констатировались бы эти «нарушения» и в качестве санкций устанавливалась бы отсрочка перечисления средств, к успеху не привели – не было таких решений. Но примерно в это же время на заседаниях Совета Федерации и на коллегиях Счетной палаты неоднократно звучали заявления губернаторов о требованиях к ним Минфина: сначала взять для региона кредит в конкретном банке (под проценты), после чего средства будут перечислены…
Вот вам и разница между «ортодоксальностью» и «новизной» вкупе с «динамизмом»: «ортодоксы» добивались лояльности, вызывая на ЦК или Политбюро и там «пропесочивая», эти же предпочитают душить финансово – причем даже не руководителей, а возглавляемые ими регионы, и не публично, на заседаниях, а где-то вообще чуть ли не за углом…
И какова тогда цена призывов этих людей к «подлинному федерализму» в нашем государстве?
Повсеместно внедренная у нас ныне «вертикализация», доходящая до такого абсурда как решение Кремлем даже вопросов о  выдвижении нашего кандидата в президенты ФИДЕ (а кого интересовало бы мнение Дворковича по шахматному вопросу, если бы он не был приближен к «государю»?), обычно обосновывается необходимостью борьбы с центробежными тенденциями в стране, кстати, в ряде случаев совершенно реальными. Этим же обосновывается и отказ от бюджетного федерализма – распределение налогов, таможенных и иных платежей, очевидно, в пользу экономически необоснованной сверхцентрализации и лишь затем сверхперераспределения центром в виде дотаций, субсидий, разнообразной «помощи» и т.п.
Ладно, допустим, это так. Но отказ местному самоуправлению в самостоятельных источниках доходов, да еще и стремление не мытьем, так катаньем отказаться даже и от выборов мэров – это-то, согласитесь, уже никак нельзя объяснить борьбой с сепаратизмом.
Может быть, последнее объясняется кампанией «декриминализации» местного самоуправления? Но и здесь не сходится: декриминализация осуществляется иначе – путем четкой регламентации полномочий и значительно более жесткого пресечения всякого произвола, злоупотребления и мошенничества, нежели это сейчас мы видим на практике, да и вообще предусматривает наш УК…
Но реже обращается внимание на другое: а почему, только «ослабь гайки», центробежные тенденции вновь окажутся столь сильными? И почему они значительно менее выражены в ряде других стран, прежде всего, западных, где и федерализм, и местное самоуправление – реальность?
Ведь в общем-то всякая «суверенизация» – дело совершенно естественное. И как плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, так и плох тот руководитель, который не мечтает стать более высокопоставленным или, как минимум, более самостоятельным. Как этого добиться? Либо путем роста вверх, либо путем превращения своего места в локальную вершину – путем автономизации управляемой единицы вплоть до полного суверенитета. Язык, культура, традиции – все это важно, но в большинстве случаев (например, при отсутствии прямого угнетения и притеснения по национальному признаку) как двигатель суверенизации это все-таки второстепенно.
Так в чем же разница? Разница прежде всего в характере социально-экономического и политического уклада, в источнике благосостояния, дохода и прибыли. Известно, что постоянное стремление к отделению окраин – естественная черта традиционных обществ и государств с выстроенной иерархией, завязанной, прежде всего, на власть. Если государственная власть – главный источник благосостояния, что было типично для феодальных отношений, то и главная задача самых активных субъектов – стать властителями. При этом парадокс в том, что в прежние времена быть властителем чего-либо маленького и слабенького – удел не самый завидный, так как приходилось идти на милость к кому-то более сильному. В современном же мире, со всеми его иллюзиями международного права и равенства государств, с невмешательством во внутренние дела, возникла иллюзия, что можно выделить хотя бы даже и один лестничный пролет и быть на нем королем. В этих условиях сочетание феодального (криминально-перераспределительного) характера нашей экономики и иллюзий международного права создают величайшее искушение быть суверенным: станешь очень богатым, да еще и практически безнаказанно – почти ничем не рискуя. И чем бороться с таким искушением, да еще и всякий раз старательно подогреваемым из-за рубежа? Иного способа, кроме еще более выраженного, буквально феодального закабаления, к сожалению, наша власть не освоила.
В этом контексте совершенно иное звучание приобретает известный тезис о том, что «все великие империи когда-нибудь рушатся». Это – индукция прошлого опыта на будущее, но, очевидно, не вполне математическая. С учетом же описанного мотивационного механизма, более уверенно можно утверждать иное: как минимум все феодальные (по экономическому укладу и политическому устройству) империи до сих пор рушились.
А мы – национальное государство или империя? Аргументы «империалистов» (в конструктивном смысле этого термина), сторонников идеи противопоставления империи как государства равных граждан независимо от национальности, хотя и с выделением «несущей основы», государству узконациональному, где представители нетитульной нации явно или неявно (как, например, в некоторых современных европейских государствах) притесняются, мне представляются заслуживающими внимания. Готов согласиться с тем, что мы – скорее империя. Но, к сожалению, не только в конструктивном смысле термина. Сами посудите: если губернаторы уже давно, по существу, назначаются из центра, то почему не осуществляется интенсивное выравнивание уровня жизни граждан и бюджетной обеспеченности в разных регионах? Отсюда мощный мотив, особенно в отдаленных регионах, к тому, чтобы рассматривать Москву как вообще какую-то внешнюю метрополию, колонизатора, всем пользующегося, но мало регионам отдающего. И разве это не правда?
Но тогда, чтобы выжить и не попасть в числе «рано или поздно рушащихся», что мы должны делать? Прежде всего, строить иную экономику, не замкнутую на получение дохода от близости к власти, а также и иную политическую систему, адекватную такой уже не криминально-перераспределительной по своей сути экономике. Правда, кто из ныне самых сильных в этом заинтересован?
Тем не менее надо сознавать: центральная власть вечно сильной не бывает, наверняка нас ждут и естественные периоды ее ослабления. Хотим, чтобы это тут же привело к крушению и развалу страны? Или же будем заранее выстраивать такую систему экономических, социальных и политических отношений, при которых госвласть уже не будет единственным и главным хранителем единства страны?