Архив

№ 4 (106) - 2010 ТЕМА НОМЕРА: ВЕЛИКИЙ ПОДВИГ ВЕЛИКОГО НАРОДА

РАЯКИ, ВПЕРЕД!

В конце 1942 года, когда Красная Армия после упорной обороны на Волге перешла в контрнаступление, в Советский Союз для участия в боях прилетела группа французских добровольцев-авиаторов. Эта авиагруппа была сформирована по соглашению между Французским национальным комитетом, возглавляемым генералом де Голлем, и Советским правительством. Французские летчики, входившие в состав авиагруппы, должны были представлять «Сражающуюся Францию» на советско-германском фронте. По желанию летного состава ей было присвоено наименование «Нормандия» в честь французской провинции, которая больше других пострадала от немецкой оккупации. Так возникла французская истребительная авиационная эскадрилья, боевая слава которой облетела потом весь мир. Эскадрилья приняла и герб провинции Нормандия — квадрат красного цвета с двумя золотистыми львами. Впоследствии она была пополнена и стала полком «Нормандия–Неман», в состав которого входили уже три эскадрильи, носившие названия трех главных нормандских городов: «Руан», «Гавр» и «Шербур». Эскадрилья «Нормандия» включала в основном летно-технический состав истребительного отряда, базировавшегося на французской авиационной базе Раяк на Ближнем Востоке. Поэтому в дальнейшем летчики называли себя раяками, и не раз во время воздушных боев в эфире раздавалось то предупреждающее «Раяки, внимание!», то призывное «Раяки, вперед!». За период боев погибло 42 французских летчика.

Суровая школа

Поначалу французам вообще было тяжело, так как воевать вдали от родины всегда труднее. Они должны были научиться воевать по новым для них правилам, приобрести суровый опыт войны.
Трудным летом 43-го «Нормандия» прошла суровую школу. Вспоминая о боях с немцами в небе Франции, Марсель Альбер заметил: «Если бы мы тогда воевали организованно, как впоследствии в «Нормандии», мы бы успешно боролись с Люфтваффе. Мы делали один боевой вылет в день, а надо было – пять».
В середине июня нередко разыгрывались ожесточенные воздушные бои над магистралью Брянск–Орел. В воздухе все чаще стали появляться большие группы немецких самолетов. Чтобы с ходу нанести им ощутимый удар, в небо одновременно поднимались две-три (а иногда и больше) эскадрильи.
В июньских боях французские летчики одержали несколько побед. Капитан Прециози и лейтенант Альбер сбили «раму». Так бойцы наземных частей за характерный фюзеляж прозвали «Фокке-Вульф-189», используемый немцами и для разведки, и для корректировки артиллерийского огня. Подловить «раму» было сложно. Пока пара истребителей успевала подойти к линии фронта, «рама» уходила. До линии фронта было всего несколько минут лету, однако еще меньше времени требовалось немецкому воздушному корректировщику, чтобы уйти на свою территорию. К тому же Fw-189 был очень маневренным самолетом и очень опасным для наземных войск. Когда «рама» висела над траншеями, некуда было деваться от точного артиллерийского огня, и многочисленные просьбы командиров наземных частей к авиаторам в тот период чаще всего сводились к одной: сбить проклятую «раму».
Вот несколько строк из воспоминаний ветерана авиаполка «Нормандия» Франсуа де Жоффра, в которых он описывает жестокие бои с немцами в небе Орла:
«Бои следовали один за другим. Не проходило и десяти минут после посадки, как в небе, растерзанном взрывами снарядов, завязывалась новая схватка. 15 июля Тюлян и де Форж сбили два истребителя «Мессершмитт-110». Эти немецкие скоростные двухмоторные самолеты не обладали достаточной маневренностью. Русские «яки» быстро пристроились им в хвост, и после первых пулеметных очередей все было кончено.
Бои достигли своего наивысшего накала 16 и 17 июля. Большой отряд «Нормандии», возглавляемый Тюляном, в 14 часов 30 минут столкнулся с плотной группой бомбардировщиков «Юнкерс-87» и сопровождавшей их группой истребителей «Фокке-Вульф-190», эшелонированных по высоте.
Литольф, Кастелэн и Леон, зайдя со стороны солнца, атаковали бомбардировщиков. Их примеру последовали Пуйяд и Бернавон. Тюлян и Альбер прикрыли их от истребителей. Небо кишело самолетами, которые беспрерывно взмывали вверх, стремительно пикировали и кружились с ужасным ревом. Леон вертелся, как волчок, и за десять минут сбил два истребителя. Пуйяд прикончил бомбардировщик. Затем Тюлян и Альбер завязали бой с двумя немцами. Тюлян, воспользовавшись тем, что солнце ослепило врага, расстрелял его почти в упор. Но не успел он проводить взглядом падающий вражеский самолет, который дымил, словно сырое полено, как его атаковали четыре вражеских истребителя. Тюляну удалось ускользнуть от них. Полностью израсходовав боекомплект, он вернулся на аэродром».
В этих боях эскадрилья «Нормандия» понесла тяжелые потери. В числе погибших оказался майор Тюлян.
Гибель майора Тюляна и других боевых друзей тяжело переживали в эскадрилье. Не стало боевого командира «Нормандии», прекрасного летчика, скромного и отзывчивого человека. Вот что вспоминал о нем Пьер Пуйяд: «Когда я встретил его в Хатенках, он был все тем же человеком, полным благородства, и прирожденным истребителем. Его нельзя было вообразить в другой роли. Он умел заражать боевым духом всю нашу маленькую группу.
Он жил на самом аэродроме в двадцати метрах от своего «яка», а не в Хатенках. Когда нас в три часа утра привозили к самолетам, мы находили его свежим, отдохнувшим, с небольшим насморком, но по-прежнему неутомимым, не знающим ни физического, ни нервного утомления. Он прилетал – улыбающийся, отдохнувший и вроде бы снова готов был лететь.
Когда наступление было в разгаре, он завидовал тем, кто в нем участвовал, и казался несчастным, когда бои утихали. У него снова поднималось настроение, когда приходилось летать по три-четыре раза в день. Он даже просил перевести его на участки, где шли бои, когда у нас еще было затишье. Он опасался, что это затишье – надолго. Можно ли удивляться тому, что он погиб? У него была репутация безрассудно смелого, удачливого летчика. Это не могло продолжаться вечно. Его звезда – такая яркая – не могла гореть долго. 17 июля под Орлом его ангел-хранитель покинул его. Но он успел испытать удовольствие, увидев, как треснул немецкий фронт. Я видел его последним, в последний раз после того, как он сообщил, что на него кинулось много «Фокке-Вульфов-190».
Узнав о гибели Тюляна, генерал Захаров немедленно собрал личный состав «Нормандии». Он сделал подробный разбор боя. Мешая русские и французские слова, дополняя свою речь жестами, Захаров постарался объяснить французским летчикам, что гибель командира он считает совершенно неоправданной. Основной принцип современного воздушного боя, убеждал генерал, в коллективности, и несколько посредственных и даже слабых летчиков, которые держатся группой, всегда могут одолеть аса, если он ведет бой в одиночку. Французские летчики слушали Захарова внимательно, но он по их глазам видел, что делают они это скорее из вежливости.
Тогда Захаров ткнул летчика пальцем в грудь.
– Больно? – спросил он. Летчик засмеялся:
– Нет, мой генерал.
– А мне, – сказал Захаров, – больно. – Потом он сжал пальцы в кулак и слегка ударил летчика по плечу.
– Больно, мой генерал! – воскликнул летчик.
– А мне не больно. И с немцами надо драться не растопыренными пальцами, а кулаком. Тогда побед будет больше, а потерь меньше. Понятно?

Мы же французы!

Известны случаи спасения французами русских летчиков. Так, лейтенант Николай Пинчук в одном из боев сбил один немецкий бомбардировщик и таранил второй. Его самолет получил серьезные повреждения и перешел в беспорядочное падение. Сам Пинчук был ранен в грудь и правую руку, но все-таки нашел в себе силы, чтобы открыть фонарь кабины и замок привязных ремней. Тотчас центробежная сила выбросила его из самолета. Чтобы не столкнуться с падающим самолетом, Пинчук не торопился с открытием парашюта. Вытяжное кольцо он дернул спустя несколько секунд.
Как только над Пинчуком раскрылся купол парашюта, к нему устремились два «фокке-вульфа». По всему было видно, что они решили расстрелять безоружного летчика. Когда «фоккеры» подошли совсем близко, Николаю показалось, что теперь спасти его может только чудо.
Казалось, судьба отважного летчика решена, но тут из боя выскочил «як» с трехцветным коком: летчик «Нормандии» Дюран поспешил Пинчуку на помощь. Он бросился наперерез немецким самолетам. Тогда они набросились на французского истребителя, который помешал им совершить расправу с Пинчуком. Но Дюран только этого и хотел. Он пошел на риск, желая отвлечь немецких истребителей и помочь русскому летчику.
Завязался бой на виражах. Три самолета – один с трехцветным коком и два со свастикой – кружились около медленно опускающегося парашютиста. После двух кругов французский летчик приблизился к ведомому «фоккеру», и тот, увидев опасность, резко ушел в сторону и вышел из боя. То же самое сделал и второй немецкий летчик.
Выполнив вираж над снижающимся парашютом, Дюран решил возвратиться к своим. Он подошел к тому месту, где три минуты назад шел бой, но там уже никого не было, и французский летчик направился на свой аэродром. Осматриваясь по сторонам, он не переставал думать о сбитом русском летчике: ведь бой проходил над линией фронта, и изменивший направление ветер мог отнести его на территорию, занятую немцами. Но лейтенант Пинчук приземлился благополучно в расположении своих войск и был быстро доставлен на свой аэродром.
1 августа третья эскадрилья атакует большую группу самолетов из пятнадцати бомбардировщиков «Юнкерс-87», сопровождаемых двенадцатью истребителями «фокке-вульф».
Мурье бьет наверняка. «Фокке-вульф» переходит в штопор и взрывается. Фельдзеру не везет. Немец поливает его огнем изо всех своих пулеметов. Самолет загорается. А когда горит «як», все заканчивается быстро. Единственное спасение – парашют. Фельдзер открывает фонарь кабины. Ослепленный дымом и огнем, он выпрыгивает с парашютом и... опускается на территорию, занятую немцами, где его захватывают в плен.
С обожженными руками и лицом, ничего не видя из-за распухших от ожогов век, он едва ощущает удары, которые сыплются на него градом. Фельдзера приводят на командный пункт, а затем переправляют в штаб. Там его подвергают нескончаемым допросам, которые сопровождаются ударами и угрозами.
– Вы же француз! Почему вы сражаетесь в России? Вас сейчас расстреляют на месте! Где находится ваш полк гнусных изменников?
И удары опять сыплются на распухшее лицо Фельдзера. Но мужество и сила воли его таковы, что немцы, не сумев сломить его дух, отказываются от дальнейших допросов.
Однако приключения Фельдзера на этом не закончились. Его бросили в лагерь военнопленных. Оттуда он бежал, пересек Германию и пробрался во Францию с намерением немедленно вернуться в Россию. Но на это у него не хватило времени. Конец войны застал Фельдзера в одной из балканских столиц, откуда он пытался самолетом добраться до Москвы.
Несколько часов спустя после печального случая с Фельдзером аспирант Пинон, выпрыгнув с парашютом из машины, подбитой зенитками, также попал в плен. Позднее все узнали, что он был зверски убит, как и большинство летчиков, захваченных фашистами...
Весть о капитуляции Германии застала авиаполк «Нормандия–Неман» на берегу Балтийского моря, в небольшом городке Эльблонге. Глава французской военной миссии в СССР генерал Пети, который принимал самое деятельное участие в создании «Нормандии» и переживал все ее радости и неудачи, прислал в полк теплую приветственную телеграмму.
В июне сорок пятого года несколько транспортных самолетов, на борту которых находился личный состав полка «Нормандия–Неман», поднялись в воздух, чтобы доставить французских летчиков на родину.
В тот момент, когда транспортные самолеты уже находились в воздухе, в дивизию пришла шифровка, в которой говорилось о решении Советского правительства подарить французским летчикам боевые машины. По радио был отдан приказ самолетам вернуться назад. Известие о причине возвращения вызвало у «нормандцев» бурю восторга.
В течение нескольких дней из состава двух полков отобрали лучшие 40 истребителей Як-3 и подготовили их к перелету.
Полк «Нормандия–Неман» возвращался на родину с оружием, как и положено возвращаться боевому полку.