Архив

№ 6 (98) - 2009 ТЕМА НОМЕРА: МЕДИЦИНА В РОССИИ

ДОНОРСТВО ОРГАНОВ - ЖИЗНЬ, А НЕ СМЕРТЬ

Демографическая ситуация в России последние несколько лет такова, что каждую человеческую жизнь впору ставить на учет. И если человек болен, надо бороться за эту драгоценную жизнь всеми доступными современной медицине способами. Одним из таких методов лечения неизлечимых другими мерами заболеваний является трансплантология. К сожалению, эту отрасль медицины в нашей стране можно сравнить с Золушкой. Врачи, которые не покладая рук «пашут на ниве» трансплантологии, – уникальные специалисты. Научные достижения отечественных трансплантологов сравнимы с достижениями их западных коллег. Между тем, и властные структуры, и граждане страны до недавнего времени старались не замечать проблем врачей-трансплантологов, а с наступлением эпохи желтой прессы и низкопробных сериалов вокруг этой отрасли медицины и вовсе создан полукриминальный ореол. Трансплантологов зачастую не слышат даже коллеги-врачи других специальностей. Да что говорить, если и специальности «трансплантология» до недавнего времени не было в медицинских вузах. И появилась она во многом благодаря нашему сегодняшнему собеседнику. О том, в каком направлении сегодня идет развитие этого направления медицины рассказал директор ФНЦ трансплантологии и искусственных органов им. В.И. Шумакова, главный специалист Минздрава РФ по трансплантологии, член-корреспондент РАМН, доктор медицинских наук, профессор Сергей ГОТЬЕ.

«В России последние сорок лет наблюдается поступательное движение и в плане увеличения количества проведенных операция, и в плане спектра пересаживаемых органов, – начал разговор Сергей Владимирович. – С 1965 г. пересаживали только почку. В 1987 г. Валерий Иванович Шумаков провел первую в СССР успешную трансплантацию сердца. С 1990 г. мы пересаживаем печень. Сегодня мы уже можем трансплантировать поджелудочную железу. В Санкт-Петербурге была удачно проведена операция по пересадке легкого. Но количество операций надо сравнить не только со странами Западной Европы и США, но и Восточной Европы, Латинской Америки. Мы отстаем даже от некоторых стран Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока.
К сожалению, в данный момент можно говорить об удовлетворении лишь малой части спроса россиян на эти операции. Начнем с того, что львиная доля больных, нуждающихся в операции, просто не доходит до рук врачей-трансплантологов. В США, например, каждый год делается 15 000 операций по пересадке почки. А в России – 600. И это не значит, что у нас люди здоровее, просто путей выявления таких больных у нас практически нет. То же и с трансплантацией сердца. В 2008 г. наш институт сделал 15 пересадок. Такой высокой цифры у нас не было никогда. Но нужно было сделать как минимум 50. И это только выявленные больные, которые ждут помощи. Если обратиться к статистике США, у них 1000–1500 подобных операций в год».
Слушая Сергея Владимировича, вспоминаю свое интервью восьмилетней давности с академиком Валерием Шумаковым, в котором он со свойственной ему прямолинейностью сказал, что если мы будем продвигаться в трансплантологии такими «цыплячьими» шажками, то спустя несколько лет «вылетим из состава на полном ходу и догнать уходящий поезд уже не сможем». А проблема, озвученная тогда Валерием Ивановичем, актуальна и сегодня – отсутствие необходимого количества донорских органов.
«Основа основ трансплантологии – посмертное органное донорство, – продолжает профессор Готье. – Нет в стране посмертного донорства – нет трансплантации. Исключение – Япония, где нет посмертного донорства, а трансплантология успешно развивается за счет родственного донорства. Японские врачи делают тысячи пересадок печени, почек в год. В России родственное донорство тоже существует, но оно не решает всех проблем.
Хороший пример – наши соседи в Беларуси. С прошлого года трансплантология там развивается, можно сказать, семимильными шагами. Они уже стали печень пересаживать! Скоро нас перегонят».
Еще в 1992 г. в России принят «Закон о трансплантации». Но, как известно, строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения. Не хватает административного ресурса, чтобы раскрутить этот маховик и заставить всех без исключения специалистов на местах исполнять свои служебные обязанности. Врач-трансплантолог – лишь звено в длинной цепочке. Его задача – подготовить больного к операции по пересадке органа и этот орган пересадить. А где орган взять? Из больницы скорой помощи, где у человека констатировали смерть мозга. Его не должны сразу увозить в морг, врачи обязаны поддерживать жизнедеятельность сердца, почек, стабилизировать давление. Тогда его органы пригодны к трансплантации. Если этого не сделано, врач должен знать, что его лишат премии, зарплаты, диплома.
«Мы не отстаем от западных коллег в качестве операций, но пока мы безнадежно отстаем в количестве, – делится мыслями Сергей Владимирович. – И все из-за отсутствия донорских органов. Например, в Москве из огромного количества больниц с донорскими органами работают официально 15, а на самом деле всего 4. Хотя в последнее время наметились сдвиги. Сегодня трансплантологов поддерживает и общественность, и Минздрав. Министерство отлично понимает, что это очень затратная область медицины. Здесь при операциях используются высокие технологии и очень дорогостоящие лекарства. Да, мы сделаем шаг вперед, но, даже увеличив количество трансплантаций в два раза по сравнению с прошлым годом, проблему мы не решим».
«Это значит, что лишь в 15 центрах выполняют 30 и более трансплантаций почек в год, – комментирует статистику мой собеседник. – В мировых масштабах это ничтожно мало, но для России это хороший результат. Тридцать трансплантаций в год, это 2–3 операции в месяц, хирург не теряет квалификацию. А если их пять в год, то о какой квалификации может идти речь? В регионах, где трансплантология активно развивается, многое зависит от личности, стоящей за этим делом, и региональной власти. Например, в Самаре подобралась отличная команда. В год делали около 25 операций по пересадке почки, сегодня уже практикуют пересадку печени. В Новосибирском центре успешно пересаживают не только почки, но и сердце. Но основные силы трансплантологии сосредоточены в Москве. Институт, которым я руковожу сегодня, много лет занимается этой проблемой. За последние полгода мы провели 12 таких операций, и по сравнению с прошлыми годами это количественный скачок».
Профессор С.В. Готье первым в России взялся за пересадку печени. Особенно впечатляют его работы в области детской трансплантологии, когда больному малышу (например, с врожденным циррозом печени) пересаживают часть печени близкого родственника, и ребенок получает шанс на нормальную жизнь. За 19 лет российскими специалистами было сделано более 400 трансплантаций этого органа.
«Нам не обойтись без поддержки мэров городов, губернаторов, – заканчивает разговор Сергей Владимирович. – В успешных регионах наши специалисты получают реальную поддержку власти. Для кого-то из глав администраций это осознанная проблема, для кого-то – часть личного имиджа, престижа региона. И слава Богу! Мы таких руководителей уважаем и готовы оказать всестороннюю помощь. От местных властей зависит, заработает ли, наконец, «Закон о трансплантации» в полную силу. А ведь во многих странах и закона такого нет. Есть сознание населения страны, труд врачей. В мировой практике принято, что любой умерший пациент, соответствующий по критериям (причина смерти, пол, возраст, состояние органов), может стать донором. В некоторых европейских странах не требуется даже согласия родственников. В США согласие близких обязательно, но в большинстве случаев они дают «добро», потому что ментальность нации нацелена на взаимопомощь, жертвенность, гражданский долг, наконец. Более того, для американца или европейца сознание того, что сердце умершего родственника бьется в груди другого человека, – повод породниться, дружить семьями.
Американский коллега показал мне вкладыш в водительское удостоверение, в котором он фиксирует свое добровольное согласие стать донором в случае его внезапной смерти. В некоторых штатах свидетельство о готовности пожертвовать органы – ключик на шее. Нужно помнить только одно: донорство – это часть жизни, а не смерти. Нельзя зарекаться, что кому-то из нас или наших близких не понадобятся донорские органы. Давайте же будем милосердны к тем, кому они нужны уже сегодня».

Беседовала Елена Емельянова