ТЕМА НОМЕРА. ОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В РОССИИ
ЗИГЗАГ НЕУДАЧИ, ИЛИ ПОЧЕМУ РЕКТОРЫ ВУЗОВ ПРОТИВ "РЕФОРМАТОРОВ" ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ

Реформирование образования в России и, в частности, высшей школы, конечно, назревало. Но когда к нему приступили, все оказалось не так просто, как виделось ранее. Мы попросили высказаться по наиболее острым вопросам реформирования высшей школы и ответить на наши вопросы ректоров тех вузов, в которых активно внедряются инновационные технологии обучения, поддерживаются тесные связи с государственными и коммерческими предприятиями, учреждениями – основными заказчиками специалистов. В обсуждении сегодня принимают участие ректоры Российского государственного университета нефти и газа им. И.М. Губкина – академик РИА и РАЕН Альберт Ильич Владимиров, Мурманского государственного технического университета – академик МАВШ, Международной академии холода Александр Михайлович Ершов, Самарского государственного университета – доктор физико-математических наук, профессор Геннадий Петрович Яровой, Московского института менеджмента, экономики и права – действительный член Российского союза ректоров Ассоциации негосударственных вузов России Артемий Владимирович Никитов.

А.И. Владимиров	А.М. Ершов	А.В. Никитов	Г.П. Яровой

– В России уже несколько лет продолжается реформирование образования, в том числе и высшего. Вы ощущаете перемены к лучшему в этой сфере, или здесь требуется серьезная коррекция?
А.И. Владимиров:
– Процесс реформирования образования в стране пошел более 20 лет назад и продолжается в режиме «non stop». Набирала обороты «перестройка», которая захватила и высшую школу. Именно тогда был задан вектор развития высшей школы в направлении демократизации управления вузами и усиления их автономии, гуманизации высшего профессионального образования. Будем справедливы: это отвечало чаяниям граждан страны, чаяниям научно-педагогического общества.
Следующий виток реформ был связан с разворотом страны в сторону рынка, принятием Федерального закона «Об образовании». Это был 1992 год. И с тех пор каждый год нес очередную порцию инноваций в законодательной базе, определяющей условия и рамки деятельности образовательных учреждений. Типовое положение о вузе за последние 15 лет пересматривалось 3 или 4 раза. Вузам приходилось переделывать свои уставы чуть ли не ежегодно. Так что траектория реформирования стала похожей на весьма причудливую зигзагообразную линию.
Сегодня мы стоим на пороге, возможно, самого кардинального пересмотра будущего отечественной высшей школы. 300 лет одной из ее главных целей было обеспечение страны квалифицированными специалистами, в частности, инженерными кадрами. Сегодня же, когда в промышленности вновь остро ощущается нехватка грамотных специалистов, в повестку дня, как это ни парадоксально, поставлен вопрос об отказе от этой цели. В дальнейшем высшей школе предлагается ограничиться предоставлением гражданам возможности получать высшее образование преимущественно на уровне бакалавра со сроком обучения 3–4 года вместо традиционных для России 5–5,5 лет. При этом практическая подготовка студентов в вузах будет сведена к минимуму. О привычных для технических вузов производственных и преддипломных практиках придется забыть.
Мое отношение к этим планам лаконичнее всего выражает библейское «не ведают, что творят». Нельзя всерьез говорить, что государственные приоритеты и наше будущее – это индустрия знаний, это прорыв в нанотехнологиях и их тотальное освоение, это добыча углеводородов на арктическом шельфе, и одновременно активно проталкивать планы сокращения вузовских образовательных программ, практически планы ликвидации инженерного образования. Я категорически против идеи массового замещения инженеров в промышленности, которая становится все более наукоемкой, бакалаврами, чьи квалификация, уровень знаний, профессиональные компетенции просто по определению ниже. Если в настоящее время вуз своего выпускника передает в промышленность на доводку, его адаптацию к условиям конкретного предприятия, то в обсуждаемом нами проекте уже предприятию придется давать специалисту необходимые знания и навыки, вырабатывать у него профессиональные компетенции.
А.М. Ершов:
– Образовательная система всегда консервативна, и резкие изменения в этом случае неприемлемы. Нужно четко поставить цели и задачи реформы не только перед участниками образовательного процесса, но и потребителями специалистов. Пример с никому не нужными бакалаврами выпуска 90-х годов уже есть. Упадок качества образования в России за последние 15-20 лет связан, в первую очередь, с низким уровнем финансирования материальной базы и заработной платы педагогических кадров.
При проведении реформирования не все риски просчитаны. Например, ситуация с подготовкой кадров сложилась таким образом, что для нужд экономики региона специалисты готовятся в вузах, расположенных в этих же регионах. Попытки отдельных предприятий готовить необходимых высококвалифицированных специалистов в Москве и Санкт-Петербурге сводятся к тому, что выпускники столичных вузов на места не возвращаются, предпочитая вернуть организации деньги, потраченные на учебу в соответствии с договором.
С переходом на систему подготовки «бакалавр–магистр» снизится уровень подготовки инженерных кадров в регионе. В качестве специалистов, в основном, будут использоваться бакалавры. А так как по большинству направлений магистров будут готовить в столичных вузах, то в регионы вернуться лишь единицы. Эта ситуация возникнет из-за необоснованно жестких требований к открытию магистратуры. Для открытия магистратуры по какому-либо направлению необходимо иметь в штате вуза как минимум трех докторов наук, защитивших диссертации по соответствующему профилю. Если в вузе средних размеров, таком как МГТУ, подготовка ведется по 42 специальностям, то для открытия магистратуры по всем направлениям потребуется 126 докторов наук. Но если выпускник закончил магистратуру и поступил в аспирантуру, то подготовкой аспиранта по решению Ученого совета вуза может руководить кандидат наук. Это парадоксы нашего законодательства в области образования. Не секрет, что российский кандидат наук по уровню подготовки соответствует зарубежному доктору наук. Если наш кандидат наук уедет за границу, то там он успешно будет заниматься подготовкой магистров. То есть в законодательных актах в системе высшего образования есть нормативы, которые нуждаются в срочной корректировке.
В настоящее время более 50% от общего финансирования вуза составляют доходы, получаемые из внебюджетных источников. Невозможность открытия магистратуры приведет к резкому уменьшению доходов региональных университетов и снижению качества обучения.
Г.П. Яровой:
– В настоящее время в Федеральном Собрании РФ рассматриваются 3 законопроекта, которые меняют правовой статус образовательных стандартов и их содержание. Предпринимаются попытки изменить и форму собственности вузов путем перевода большинства из них в автономные учреждения, что вызывает в педагогическом сообществе вузов опасение за собственную судьбу и судьбу высшего образования России.
А.В. Никитов:
– У любой реформы должен быть логический результат – нельзя вечно реформировать столь важную для государства сферу. Поэтому реформе образования нужен понятный и достижимый ориентир, который должен стать частью глобальной стратегии развития государства. Ведь в конечном итоге образование ориентировано на очень долгосрочную перспективу (не только подготовки кадров для сегодняшних потребностей предприятий, но и подготовки граждан в широком смысле этого слова).
– Дает ли равные возможности молодежи для поступления в вуз введение ЕГЭ, или это очередное «изобретение» нашей бюрократии?
А.И. Владимиров:
– Нынешние правила приема, предоставляющие абитуриенту возможность заявить о своем желании поступить в этот вуз и оставить в его приемной комиссии копию аттестата – головная боль как для приемной комиссии, так и для абитуриентов. В июле потоки абитуриентов вместе с родителями перемещаются из вуза в вуз. У некоторых абитуриентов одновременно идут экзамены в 5-6 вузах. Создается видимость большого конкурса как в целом по вузу, так и по отдельным конкурсным группам. Вспоминаешь конец июля – это кошмар какой-то.
В нашем университете не имеет значения, по какой системе оценены школьные знания – по ЕГЭ или на вступительных экзаменах в вузе. Главное, чтобы это были объективные оценки знаний данного абитуриента, позволяющие ему в дальнейшем осваивать сложнейшие дисциплины в вузе. У нас учатся студенты из 83 регионов, а среди первокурсников этого набора представители 70 областей и краев России.
А как антикоррупционное мероприятие, ЕГЭ, по-видимому, имеет смысл. Но уверенности, что на местах обеспечивается должный надзор за выполнением всех строгих правил организации и проведения ЕГЭ, у меня нет.
А.М. Ершов:
– Если взглянуть на ЕГЭ с точки зрения обеспечения равных возможностей молодежи для поступления в вузы, то он в определенной степени выполняет свою задачу. Вместе с тем, главная проблема – в целом снижающийся уровень подготовки выпускников школ.
Г.П. Яровой:
– Сама идея получения среза знаний выпускников школ всей России заслуживает поддержки. Но абсолютизация оценки в судьбоносный момент поступления в вуз, конечно, недопустима. Надо дать шанс абитуриенту самому выбирать форму вступительных испытаний в вуз.
А.В. Никитов:
– Практика ЕГЭ довольно давно и с разной степенью успешности используется в других странах. На мой взгляд, важно разделять идею и ее воплощение. Идея такие возможности молодежи дает, а с воплощением нам предстоит еще много работать.
– Ваш ВУЗ уже «подключен» к болонскому процессу? Как вы оцениваете ситуацию: это шаг вперед или всего лишь вынужденная мера, которая ничего полезного нашему высшему образованию не даст?
А.И. Владимиров:
– Как только государство дало добро на подготовку в российских вузах магистров наряду с инженерами, мы незамедлительно воспользовались возможностью продлить обучение некоторой части наших студентов до 6 лет и за счет этого дать им дополнительные теоретические знания и навыки исследовательской и проектно-изыскательской работы, без которых мировое лидерство в топливной энергетике не обеспечишь.
Первых магистров мы выпустили уже в 1995 году. В конце 3-го курса стали отбирать лучших студентов, переводить в группы подготовки бакалавров, а по завершении ими 4-го курса и получения бакалаврского диплома принимать в магистратуру. На сегодняшний день для нефтегазового комплекса страны нами подготовлено уже свыше 1000 магистров по 10 направлениям науки и техники. Мы реализуем свыше 40 магистерских программ и являемся единственным отраслевым вузом России, который еще в 2001 году обеспечил нефтегазовую отрасль страны методическими рекомендациями по рациональному использованию магистров на должностях руководителей и специалистов. За 12 лет работы нашей магистратуры разработано и преподается магистрантам более 300 новых учебных курсов. В главных научных центрах ОАО «Газпром» – ВНИИГАЗе и Промгазе, а также Институте проблем нефти и газа РАН созданы ориентированные на магистрантов базовые кафедры университета. Кроме того, университет имеет более 20 филиалов своих кафедр на предприятиях отрасли. На базовых кафедрах в филиалах учебный процесс ведут крупнейшие специалисты и ученые, работающие в нефтяной и газовой промышленности.
Поэтому мы обеими руками за такой вариант многоуровневой полготовки специалистов в России, при котором производство будет получать как минимум дипломированных специалистов, а отраслевые исследовательские центры – специалистов, магистров и выпускников аспирантуры, кандидатов наук, при котором наши признанные в мире достижения в области профессионального образования не хоронят, а наоборот способствуют интеграционным процессам формирования общеевропейского образовательного пространства.
Если кто-то полагает, что государство что-то сэкономит, перейдя на подготовку бакалавров вместо инженеров, то это глубокое заблуждение. Экономить на образовании близоруко. Кто инвестирует в образование, тот всегда в выигрыше. Безусловно, бакалавр для государства стоит дешевле инженера. Но, как говорят в народе, хорошо дешево не бывает.
А.М. Ершов:
– Коллектив университета предпринимает шаги по внедрению его основных требований, например, обеспечению многоуровневости и доступности образования. МГТУ является одним из участников создания Северного трансграничного университета, в состав которого вошли учебные заведения России, Финляндии и Норвегии. Сотрудничество в области образования с другими странами также имеет свои преимущества (обмен опытом, совместные научные исследования и т.д.), но основная проблема, которая, скорее всего, возникнет из-за серьезного различия в уровне жизни – это отток квалифицированных кадров, подготовленных на средства нашей страны, за рубеж.
Г.П. Яровой:
– Вхождение в Болонский процесс обсуждается коллективом, Ученым советом и принят план мероприятий. С этого года в университете реализуется программа подготовки и бакалавров, и специалистов.
– Получал ли ваш вуз гранты? Увеличилось или уменьшилось его государственное финансирование в последние годы? Каковы механизмы решения наиболее острых финансовых проблем в вашем вузе?
А.И. Владимиров:
– Губкинский университет выигрывает гранты регулярно. Только в этом году получили гранты нефтяной компании ТНК-ВР на создание университетской базы практик в Оренбуржье и на развитие в университете новой среды обучения – виртуального нефтеперерабатывающего комплекса.
В этом году мы получили грант от государства как победитель конкурса вузов, внедряющих инновационные образовательные программы. Программа «Развитие инновационных профессиональных компетенций в новой среде обучения – виртуальной среде профессиональной деятельности», которую мы реализуем в университете, даст нам образовательную технологию, которая позволит вести подготовку специалистов, отвечающих по своей квалификации современным требованиям общества.
А.М. Ершов:
– Наш вуз получал гранты по индивидуальным проектам. Государственное финансирование если и увеличилось в последние годы, то крайне незначительно. Без внебюджетного финансирования наш вуз не мог бы готовить выпускников в требуемых регионом масштабах.
Г.П. Яровой:
– Наш университет выигрывал гранты российских научных фондов, международных фондов; участвует он и в реализации федеральных и региональных научных программ. Вузы России, в том числе и наш, остро нуждаются в финансировании строительства учебно-лабораторных корпусов и оснащения их современным учебно-научным оборудованием.
А.В. Никитов:
– МИЭМП никакого государственного финансирования никогда не получал. К сожалению, сегодня это невозможно, несмотря на то, что от государственных вузов мы отличаемся только учредителем. Все финансовые проблемы мы решаем самостоятельно, применяя лучшие управленческие практики и эффективно управляя финансами.
– Сколько студентов, взявших кредиты, учатся у вас? Каково соотношение бюджетных и коммерческих мест?
А.М. Ершов:
– Соотношение между бюджетными и коммерческими местами последние годы стабилизировалось и составляет для очной формы обучения примерно 50/50, по заочной – большая часть студентов обучается на договорных условиях.
Г.П. Яровой:
– Соотношение бюджетных и коммерческих мест в 2006 и 2007 гг. 50 на 50.
А.В. Никитов:
– Бюджетных мест у нас нет. Мы за собственный счет финансируем программу поощрения лучших студентов, освобождая их от оплаты за обучение. Образовательные кредиты пока что не очень популярны среди наших студентов в силу довольно высоких процентных ставок.
– Какую проблему организации высшего образования в нашей стране вы считаете сегодня самой больной? Как бы решили ее вы?
А.М. Ершов
– Необходимо поднять уровень базовой подготовки в средних общеобразовательных заведениях, что позволит более эффективно вести подготовку специалистов с высшим образованием. Недостаточное бюджетное финансирование высших учебных заведений остается одной из важнейших проблем и в настоящее время. Переход к многоуровневой системе подготовки специалистов при реализации ряда гуманитарных и социально-экономических направлений не вызовет, вероятно, особых последствий. Однако реализация этой схемы в области технических специальностей может привести к серьезной кадровой проблеме в регионах.
Г.П. Яровой:
– Общество и власть должны четко сформулировать, какие вузы нужны новой России, и после этого финансировать оставшиеся государственные вузы на уровне Московского государственного университета.
Записал Владимир Смирнов