ДАТЫ, ИМЕНА, СОБЫТИЯ. ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ
НЕПОГАШЕННЫЙ ЗАЕМ

1 АВГУСТА 1914 ГОДА
Ни у кого сомнений не оставалось – этот день, наконец, объединил Россию. Немецкий кайзер осмелился объявить ей войну. В одночасье Дума примирилась с царем, либерал с консерватором, интеллигент с мещанином, декадент с традиционалистом. Рабочий перестал косо смотреть на управляющего, крестьянин – на барскую усадьбу. Странное веселье охватило страну: вот сейчас общее праведное дело всех спасет от накопившихся грехов и разом избавит от кажущихся неразрешимыми противоречий. «В грохоте пушек был возбуждающий голос мировой грозы. Стало казаться, что прежняя жизнь невыносима далее. Население со злорадной яростью приветствовало войну». Такими словами Алексей Толстой предварял «хождение по мукам» своих литературных героев, которое повторяло судьбы живых людей той страшной эпохи. Но тогда, в августе 1914-го, никто не предсказывал долгие мучения и неисчислимые жертвы: самая многочисленная, первоклассно оснащенная (на четырнадцатый год это действительно было так) русская армия, казалось, сметет любого врага в мгновение ока...
«Через четыре дня красные составы увозили казаков с полками и батареями к русско-австрийской границе.
ВОЙНА...
В приклетях у кормушек – конский сап и смачный запах навоза. В вагонах – те же разговоры, песни, чаще всего:
Всколыхнулся, взволновался
Православный тихий Дон,
И послушно отозвался
На призыв монарха он.
На станциях любопытствующе-благоговейные взгляды, щупающие казачий лампас на шароварах; лица, еще не смывшие рабочего густого загара. Война!..
Газеты, захлебывающиеся воем...
На станциях казачьим эшелонам женщины бросали папиросы и сладости. Лишь под Воронежем в вагон, где парился с остальными тридцатью казаками Петро Мелехов, заглянул пьяненький старичок-железнодорожник, спросил, поводя тоненьким носиком:
– Едете?
– Садись с нами, дед,– за всех ответил один.
– Милая ты моя... говядинка! – И долго укоризненно качал головой».
В первый день войны депутаты Государственной Думы кричали «ура!» – таких прозорливцев, как пьяненький старичок из «Тихого Дона» Шолохова, в верхних эшелонах власти, наверное, не было. Чего жалеть русского солдатика? «Пушечного мяса» на Руси всегда хватало.
Через несколько месяцев боев кадровая армия практически вся полегла в Восточной Пруссии и Галиции, военные запасы истощились, стратегический же результат оказался нулевым. Следующий 1915 год был еще хуже. Последовали одно за другим тяжкие поражения. Плакаты все еще уверяли, что ждать победы осталось совсем не долго, а русская промышленность не способна была обеспечивать фронт необходимым. Нераспорядительность начальства порождала неразбериху в тылу. Повальное взяточничество сводило на нет какой-либо контроль за добросовестностью исполнения военных заказов. Государственная казна таяла.
Пришлось власти открыть кредит у собственного народа. Казначейство в шестнадцатом году объявило подписку на пяти с половиной процентный заем, военное ведомство вынуждено было мобилизовать еще не подходящих по возрасту юнцов... На сей раз общество отнеслось к решениям власти по-разному: кто-то продолжал надеяться на правильность выбранного пути и был готов продолжать войну до победного конца, кто-то «ловил момент», пытаясь превратить кровь и слезы в стабильный доход, кто-то предусмотрительно собирал пожитки и перемещался в нейтральные страны.
Полтора миллиона погибших внесли взнос своими жизнями, сотни георгиевских кавалеров – беспримерными подвигами. Журнал «Военная быль» рассказывал, до какого ожесточения дошла борьба на фронтах: «Невзрачного вида, но русский солдат душой, старший унтер-офицер команды траншейных орудий Иван Суковицын, видя, что его окоп окружен немцами, часть людей отравлена газами, а большинство потеряло голову, приказал своей команде вынуть затворы из минометов и убегать с ними по единственному ходу сообщений в тыл. «Передайте начальству,– закричал он вслед уходящим,– что Суковицын сам не сдастся и минометы не сдаст».
Затем он сел на ящик с минами (6 ящиков по 2 мины в каждом) и стал ждать подхода немецкой цепи, имея в карманах ручные гранаты, а между ног, под шинелью, гранату Новицкого.
Когда подошла цепь немцев и его окружили, он взорвался вместе с ними. Взрыв был настолько силен, что образовалась воронка больше чем от снаряда 11-дюймового орудия, а находившееся поблизости тело миномета нашли за 200 шагов в лесу наполовину пробившим сосну в полтора аршина диаметром».
Десятки тысяч офицеров «от сохи» заменили выбывших кадровых, талантливые полководцы все же сумели, преодолев паркетные интриги, одержать над неприятелем не одну блистательную победу. Русские инженеры и рабочие сделали все, чтобы промышленность неуклонно превращалась в более высокотехнологичную.
Государство же доверия своих «вкладчиков» не оправдало. Нет, война не была проиграна – фронт к 1917 году стабилизировался, неприятель выдыхался. Пожар разгорелся в самом сердце Российской империи. За единение на костях всегда приходится платить цену, превышающую предполагавшуюся. Внутри страны само собой ничего не разрешилось, приглушенная на время взаимная ненависть при первом подходящем случае распалялась, как брань в очередях, а они появились в Петрограде. Очереди за хлебом, шампанское рекой, похоронки по всей России. Разномастные заговорщики поняли: это их время! Великая империя исчезла, «слиняла в два-три дня».
Масштаб революций, произошедших в семнадцатом, был таков, что про первую мировую войну надолго забыли. Забылся и тот непогашенный заем. Новое государство, возникшее на русских просторах после империи, печальным опытом той войны интересовалось мало. Похоже, особенно не интересуются этим опытом и теперь.
Андрей Розанов