СРЕДА УПРАВЛЕНИЯ. НА ПОДСТУПАХ К НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕЕ
УРОК ДРУГИМ - СЕБЕ НАУКА

Борис РАЧКОВ, публицист, кандидат экономических наук

Более полутораста лет назад Петр Яковлевич Чаадаев увидел историческую миссию России в том, чтобы являть человечеству некие значимые уроки. Из явленных с тех пор иные, похоже, оказались весьма востребованными. Так, «золотой миллиард» развитого капитализма и полтора миллиарда строящих социализм китайцев живут явно не без учета ошибок и достижений России. Сама же она сейчас с невиданным обвалом экономики и научно-технического потенциала как бы подпадает под чаадаевский сарказм об отсутствии у нее будущего. Да и народ, которого осталось 142 миллиона, вымирает второе десятилетие подряд. Со слов президента России Путина из последнего послания парламенту, нас «становится ежегодно меньше на 700 тысяч человек».

Для мира самым поучительным, пожалуй, стал наш эксперимент с социальным переустройством общества. Известно, что в монархической России веками существовало вопиющее социальное неравенство. Ни один серьезный историк не отрицает, что именно оно породило кровавые классовые битвы 1917 года, помноженные на братоубийственную гражданскую войну. Их первопричину осознали тогда практически все цивилизованные государства. Трагедия евразийского гиганта настолько напугала правящие классы Западной Европы и США, что они сочли за благо защититься от пролетарских революций, по крайней мере в своих метрополиях, путем предоставления людям труда невиданных ранее социальных гарантий. Благо их в течение большей части ХХ века подпитывала жестокая эксплуатация колоний, полуколоний и зависимых государств.
Но наше первое в мире государство рабочих и крестьян, подняв десятки миллионов трудящихся от нищеты и безграмотности к высотам культуры и творческого созидания, так и не успело подняться до многих социальных гарантий. Оно оказалось слишком обремененным не только нуждами самообороны в условиях капиталистической изоляции, но и утопией счастья для всего человечества. Не говоря уже о тяжести жертв воспаленного сталинского недоверия к недавним соратникам и миллионам прочих «врагов народа». Мало того, близкие к СССР страны, тоже перестаравшиеся с поисками внутренних врагов, сильно задержались в социально-экономическом развитии, как это имело место в Китае времен «культурной революции». И лишь преодолев советские ошибки, учтя лучшее из советского опыта, наиболее энергичные из них – тот же Китай и Вьетнам уверенно двинулись вперед.
А в целом совокупность социальных и гражданских прав и льгот во многих странах Запада к концу минувшего века дала повод относить их к социалистическим в большей степени, чем государства под сенью серпа и молота.
Великое наследие Госплана
Извлеченный другими из опыта России социальный урок существенно дополнился хозяйственным ресурсом ее пятилетних планов. Пример советского планирования очень обогатил государственное регулирование рыночной экономики, особенно после депрессии начала 30-х годов. Оно заметно усмирило разрушительную стихию свободной конкуренции. Симбиоз плановых начал и бизнеса оказался способным обеспечивать десяткам стран темпы роста, порой сопоставимые с темпами первых советских пятилеток – как это было в пору «экономического чуда» в Японии, Германии, Италии, во времена рождения «экономических тигров» в Юго-Восточной Азии, а ныне имеет место в Китае, Вьетнаме и других странах.
И не парадокс ли: явив миру созидательные возможности хозяйственного госрегулирования, сама Россия в канун ХХI века отказалась от него. Ее новоявленные лидеры, обуреваемые понятным неприятием тоталитаризма, почему-то сделали главными заповеди не зрелого, а раннего, дикого капитализма: «конкуренция превыше всего», «чем меньше государства, тем лучше». Результаты общеизвестны: при чудовищном кризисе реального сектора экономики, появлении миллионов бедных и нищих граждан стремительно множатся долларовые миллиардеры и миллионеры. Социальное расслоение превысило все «допустимые нормы», достигая порой грозного досоветского накала.
Лишь в последние месяцы президент, очевидно, теряя надежды на всесилие рынка, начал принимать меры к реабилитации государства, в том числе в экономике. Даже распрощался с «непотопляемым» советником Илларионовым, который надоел серьезным людям тем, что советовал многоопытной России брать уроки безгосударственного хозяйствования у Сингапура, Гвианы и других стран, лишь недавно снятых с колониального крючка. Как тут не разделить юмор Михаила Горбачева: «Для России неприемлемы методы, которые успешны в странах, имеющих в поперечнике не больше 800 километров». Не до юмора, однако, когда министры экономического блока то и дело одергивают государственников от экономики, предрекая им участь «вымерших неандертальцев».
Размер имеет значение
Жизненное пространство России охватывает одиннадцать часовых поясов. Только оно оказалось способным обеспечить существование и развитие державы в веках. Для гарантированного избавления от нашествий, Москва вынуждена была силой возвращать интервентов на исходные позиции, порой насквозь проходя ареалы их обитания: на Востоке – до Монголии и Тихого океана, на Западе – до Варшавы, Берлина, Парижа. В основном оборонительными войнами обрела Россия свои феноменальные масштабы.
Мы сегодня – восьмая часть суши Земли, длина границ – 61 тысяча километров – полтора экватора. Уже в силу этого нам больше, чем кому-то, показано присутствие государства во многих жизненно важных сферах жизни. Особенно в транспортных, топливно-энергетических, аэро-космических, военно-оборонительных. Как ни кичатся Соединенные Штаты демократической открытостью миру, летом 2006 года Вашингтон вынужден был прибегнуть именно к федеральным мерам и средствам для сооружения тысячемильного неприступного забора у южных границ с целью защиты себя от нашествия незаконных мигрантов из Латинской Америки. Тем более никакой частный бизнес не может регулярно обустраивать и надежно охранять неизмеримо более протяженные российские рубежи и бескрайние просторы. Чтобы всегда надежно блюсти свою территориальную целостность, Россия просто обречена иметь в расчете на душу населения больше, чем другие регулярных войск и оружия. А они везде прерогатива государства. Отрадно, что после полутора десятилетий забвения этой истины демократическое руководство страны в лице ее второго президента решило, наконец, с 2006 года серьезно укреплять армию и обустраивать границы.
Сегодня все более очевидно, что просторы России – огромное экономическое, точнее естественное конкурентное преимущество перед остальным миром благодаря сосредоточенным здесь природным сокровищам. Особенно за Уралом. И если царская Россия в значительной степени обжила тот край, а советская успела создать там мощнейшую топливно-сырьевую базу, то новой России выпала комфортная роль пользователя природными дарами.
Только с 2000 года экспорт нефти, газа и других природных ресурсов принес около 700 миллиардов долларов, что близко к объему валового внутреннего продукта страны. Никакое самое зрелое частное предпринимательство не успело бы в одиночку пристроить такую сумму с пользой для всех. А наш молодой олигархат, распоряжающийся львиной долей доходов, вообще не нашел им лучшего применения, чем оставлять наибольшую часть за рубежом, подпитывая чужую экономику а заодно иностранных конкурентов и родную коррупцию.
Правда, вопреки сопротивлению крупного капитала страна все же успела накопить в золото-валютном резерве и стабилизационном фонде около 300 миллиардов долларов. Невиданное богатство для казны Государства Российского за всю его историю. Однако и эти казенные сокровища хранятся в основном вне страны. Но только не инвестируются масштабно в отечественную экономику. И это – в то время, как все больше стран с учетом нашего же прошлого опыта поощряют участие государства в экономике, его партнерство с бизнесом, особенно на приоритетных направлениях.
Отдельные советники президента РФ и министры, за которыми стеной стоят основоположники современного русского либерализма Гайдар, Чубайс и Ясин, исходят из квазирыночных догм, будто государственные инвестиции чуть ли не тотально убыточны, давят частников, взвинчивают инфляцию, увеличивают коррупцию, а потому высокие цены на нефть и растущие доходы – не благо, а горе России. Но это верно лишь в том случае, если и впредь в государстве все будет идти на самотек, если пренебрегать разумным госрегулированием, отвергать даже признанное во всем цивилизованном мире частно-государственное партнерство и затягивать принятие строгих мер для решительной борьбы с коррупцией.
Прошедший весной съезд Российского союза промышленников и предпринимателей отметил угрозу затухания роста нашей экономики из-за дефицита инвестиций. Но вместо того, чтобы помочь властям поднять оброненную управленческую эстафету, которая выглядит ныне как умеренное госрегулирование экономики, съезд устами президента РСПП Шохина отчитал Кремль за его якобы чрезмерное вторжение в бизнес. Хотя в последние месяцы имеет место не вторжение, а робкая попытка государства начать наведение порядка в дебрях рыночной вседозволенности.
От марксизма к манкуртизму
Иные реформаторы с их отрицанием родного опыта напоминают монстра в человечьем облике – манкурта, действующего в одной из повестей Чингиза Айтматова. Железный обруч, надетый злодеями на голову молодого человека, лишил его способности узнавать даже родную мать.
Как бы нынешние либералы ни критиковали большевиков, последние сберегли державу единой и, по крайней мере в государственном строительстве, не всегда опускались до уровня не помнящих родства. Так, свергнув царизм, большевики не выбросили на свалку имперскую триаду «православие, самодержавие, народность», которая была одной из скреп евразийского гиганта. Она только была приспособлена к духу времени, заменив «православие» на марксизм-ленинизм, «самодержавие» – на диктатуру пролетариата, «народность» – на коллективизм с пролетарским интернационализмом. Получился идейный сплав сокрушительной силы, один из источников массового советского патриотизма и энтузиазма. Без них было бы невозможно создать за считанные годы индустрию, перемоловшую на полях сражений гитлеровские армии. Или взрастить научно-технический потенциал, позволивший вывести человека в космос раньше Америки. Или построить столь мощный нефтегазовый комплекс, что без заметных вливаний он и ныне питает экономическую независимость России. Дает ей надежный шанс не скатиться на задворки геополитики, что ярко продемонстрировала летняя встреча «Большой восьмерки» под председательством президента РФ Путина в Санкт-Петербурге.
Государственную идеологию имеет каждая уважающая себя страна. Модное ныне опошление глобалистами патриотизма не помешало тем же США окрестить в конгрессе вердикт о противодействии международному терроризму «Патриотическим актом». Зато Россию, всегда крепкую почитанием державных ценностей, ельцинская конституция в канун нового тысячелетия лишила прав на государственную идеологию вообще. Отвергая ее оптом, они отказались даже от тех идей и норм, которые могли бы помочь становлению новой государственности. Вакуум заполнили культ денег, наживы и роскоши, индивидуализм и паразитическое потребительство, пренебрежение к труду и общественным интересам. Под разговоры о приоритете «общечеловеческих ценностей» культивируется неуважение к собственной истории и даже тем делам, которые направлены на защиту национальной безопасности страны.
Более чем своевременным представляется недавнее воззвание Всемирного русского собора дополнить общечеловеческие ценности нормами добра, совести и морали, уважением национальной, религиозной и культурной самобытности. Некоторые представители президентской администрации не без оснований добавляют теперь к этому и принцип «суверенной демократии».
Интернациональный бумеранг
Почти весь минувший век защитником угнетенных наций на мировой арене выступал СССР. Советская версия интернационализма, при всех ее издержках сталинского толка, стимулировала на ряде направлений мировой истории подлинный прогресс, помогла освобождению сотен миллионов людей от колониального ига. Но экономическая, политическая и военная помощь множеству государств, которых Кремль пытался осчастливить своим социализмом и союзничеством, превратилась для Москвы в прожорливое чудище, поглощавшее все большую долю внутреннего валового продукта страны. В силу геополитических, национальных, религиозных, этнических и других причин советская помощь становилась все менее эффективной. А в разгар военно-политического противостояния СССР и США наше понятие международной солидарности оказалось малополезным. Москве пришлось выводить ограниченный контингент войск из Афганистана, по сути так и не выполнив «интернациональный долг» перед ним, несмотря на героизм и жертвенность советских воинов. В конце ХХ века Россия вообще оказалась почти в полной международной изоляции, без друзей не только на дальних подступах, но и в пределах недавно братского Союза.
Этот наш опыт тоже не прошел бесследно. Кажется, его лучше всех усвоила китайская компартия. Плохой пример неподъемной международной всеядности «старшего брата» побудил Китай в последние десятилетия ограничить свои международные амбиции в основном пределам Великой китайской стены, Гималаями и океаном.
С другой стороны, наш урок совсем не пошел впрок Соединенным Штатам. Крах СССР обострил их претензии на однополярный мир во главе с собой. «Точечные удары», наносимые Вашингтоном не столько против международного терроризма, сколько для насаждения американских ценностей, все менее результативны, множат очаги напряженности. Вряд ли многие теперь хотят «демократии, как в Ираке». Мало того, согласно одному из британских социальных опросов президент США Буш по вызваемому им страху у обывателя угодил на второе место в мире вслед за пророком международного терроризма Бен Ладеном.
Отвергнутое великодушие
Россия неоднократно являла миру широту и открытость русской души. Общеизвестный факт: если западноевропейцы колонизовали внешний мир в основном посредством работорговли, резерваций и геноцида, то Москва, расширяясь в оборонительных войнах, не столько порабощала воинственных соседей, сколько после победы над ними принимала многих в свое лоно. В СССР совсем не были похожи на жертв угнетенных нацменьшинств грузины Джугашвили (Сталин), Орджоникидзе и Берия, армянин Микоян, еврей Каганович, украинец Шелест, латыш Пельше и другие не из русских, кто десятилетиями вершил судьбы русского и всех народов России. Такого национального многоцветья высшей власти не знала ни одна империя за всю историю человечества. Не случайно после Великой отечественной войны Джугашвили произнес проникновенный тост за русский народ, его терпение и доброту, которые спасли от гибели многие большие и малые народы мира.
А вскоре Россия явила едва ли ни самый горький пример того, как при неадекватном государственном правлении доброта нации может обернуться злом. Не без влияния оглушившей страну либеральной пропаганды и не без услужливости перед «образцовым Западом» лидеры России в 90-х годах выстроили с ним отношения именно в духе русской открытости. Не только в экономике, но и в политике, идеологии, нравственности. Даже доверчиво открыли сначала границы стран Варшавского договора, затем – и самого СССР. Причем, без серьезного торга даже о гарантиях против продвижения НАТО на Восток.
Широкая международная общественность приняла жест Москвы с понятным энтузиазмом, который на какой-то срок даже спутал карты тех, кто сгорал от нетерпения сразу воспользоваться жестом Кремля как его грубым просчетом, если не прямым предательством. Зато позже ястребы и глобалисты, перенастроив западную общественность на антироссийский лад, стали наверстывать упущенное, не гнушаясь циничной вербовкой республик бывшего Союза против Демократической России, прибегая к разными провокациям у исконно русских границ.
Прорабы перестройки и реформаторы явно передоверились западным посулам помочь «демократизации страны», позволили недавнему противнику «оседлать» широту русской натуры. Запад в своей массе оказался не готов или просто не пожелал ответить на русское великодушие. Даже снова приписывает нам агрессивные намерения в оправдание своей корысти.
Между тем, за эти же годы Пекин отстоял перед Лондоном права на Гонконг и дает понять Вашингтону о готовности защищать любыми средствами права на Тайвань. Зато к Москве блок НАТО нагло подбирается на расстояние пуска тактической ракеты.
Вот придет идея…
Виражи новейшей истории урезали размеры российской державы. Но это не смертельно. Остались почти те же несметные природные богатства. Хуже то, что снова воспаляется соблазн охотников до чужих богатств. Открыто заговорили о расчленении России.
Как учит наше прошлое, переломить губительный ход событий могут только решительные усилия государства и общества. Сплотить их может новая государственная идеология, новая национальная идея – общероссийская, понятная всем более ста живущим здесь нациям.
На достойную национальную идею предъявляется все больший спрос. Нетерпеливые угадывают ее то в призыве Солженицына к «сбережению народа», то в озвученных президентом Путиным приоритетных национальных проектах, которые впервые, пусть робко, но верно нацеливают государство и частный бизнес на партнерство во имя блага страны. Воскресают подзабытые в СМИ и обществе слова «народ», «патриотизм», «служение обществу» и т.п.
Идея вызревает. Хорошо бы учла она минусы и плюсы экспериментов, лимит на которые у России явно исчерпан. Отразила бы жизненную важность не только физического, но и нравственного здоровья россиян. Показала бы недопустимость губительного социального расслоения общества, неприкосновенность госаппарата для недоучек и казнокрадов. А что тоже очень важно – подчеркнула бы незыблемость жизненного пространства России как залога нормального развития и процветания проживающих здесь народов.
В конце концов, национальная идея должна способствовать тому, чтобы демократическая Россия привлекала симпатии других стран, прежде всего примером собственного благополучия. Это означало бы исполнение заветных дум всех россиян, многих русских мыслителей. Петр Чаадаев, все же, отойдя, наконец, от скептицизма в отношении судеб своей Родины, успел рассмотреть залог будущего страны в обретении не только материальной, но и «духовной мощи», как единственно верных предпосылок предначертанного России «нравственного влияния в мире».