ТЕМА НОМЕРА. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ РОССИЯ
BRAIN-DRAIN - УТЕЧКА НАУЧНЫХ КАДРОВ ИЛИ ИНТЕЛЛЕКТА?

К глубочайшему сожалению, в последние десятилетия процесс эмиграции из России высококвалифицированных специалистов носит устойчивый характер, волнообразно меняясь в зависимости от экономической ситуации в стране. Неоднократно выражались тревога и озабоченность по поводу ущерба, наносимого утечкой умов и талантов духовному потенциалу России. Бытовало и «успокаивающее» мнение о том, что, дескать, односторонняя направленность этого процесса – временное явление. Обычно в мировой практике отмечаются следующие причины «утечки мозгов» (brain-drain): слабая материальная база (имеется ввиду в том числе оборудование и средства технической поддержки науки); недостаточное внимание к сфере НИОКР со стороны общества и государства; невысокая вероятность самореализации в собственной научной деятельности; неадекватная заработная плата ученых; слабая интеграция фундаментальной науки с государственными и частными предприятиями; небольшой сектор научно-исследовательских работ (либо полное их отсутствие) на предприятиях как государственных, так и частных; большая неопределенность социально-экономических перспектив.

Проблема «утечки умов» – или, проще, ухода ученых из отечественной науки – время от времени волнует общественность. Новый «всплеск» интереса к этому вопросу был вызван обсуждением очередной Концепции реформирования российской науки. Можно анализировать разные аспекты этой проблемы – от статистического – сколько, когда, куда и откуда уехало (ушло) ученых, до качественных, таких, например, как мотивация к отъезду (уходу), психологическая адаптация уехавших и остающихся; наконец, исследовать влияние на «утечку умов» различных внешних факторов, в том числе государственной научной политики, новых форм организации и финансирования исследований и другие.
В последние годы в мире заметно возросло внимание к человеческому капиталу, укрепилось понимание того, что он является определяющим фактором развития. Наблюдается устойчивая тенденция роста численности персонала, занятого НИОКР, по отношению к общей численности занятых. Так, в Финляндии в сфере интеллектуальной деятельности насчитывается более 200 чел., в Швеции – свыше 150, во Франции и Японии – 135, а в ЕС в среднем 105 чел. на 10 000 занятых. Число исследователей на 10 000 занятых в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) в 1995–2005 гг. возросло с 58 до 65 человек. По оценкам ОЭСР, в прошлом году число исследователей (в расчете на полное время занятости) составило примерно 3,4 млн чел. Спрос на знания, на высококвалифицированных специалистов постоянно возрастает, и это находит свое отражение в более высокой оплате их труда по сравнению со средним уровнем.
В последние два-три года в России также стал намечаться некоторый прогресс в решении проблем, относящихся к положению ученых. Об этом свидетельствует, в частности, то, что через десять лет после того, как были опубликованы первые работы, заострившие внимание на проблеме преемственности знаний, вопросу о сохранении кадров для научно-технического комплекса стали уделять большее внимание. Уже в 2004 году проблема «утечки мозгов» была рассмотрена на Совете по науке и высоким технологиям при Президенте РФ. Там, в частности, было отмечено, что за годы реформ численность научного персонала сократилась в более чем 2 раза и сейчас составляет около 800 тыс. человек. При этом необходимо помнить, что доля научных работников, имеющих возраст от 50 до 70 лет, составляет сейчас более 50%, тогда как в конце 80-х годов она не превышала 27%. (В США, для сравнения, этот показатель составляет менее 20%).
Президент РФ Владимир Путин неоднократно заявлял о необходимости решения многолетней российской проблемы – «утечки умов». Выступая на заседании президентского совета по науке и высоким технологиям, он отмечал, что «удельный вес эмигрировавших в общей массе кадровых потерь науки казалось бы невелик – всего 2%». Однако, «чаще всего это люди высшей квалификации либо весьма перспективные молодые научные сотрудники». В то же время он признал, что «международная миграция научных кадров – это процесс закономерный и объективный: капиталы и интеллектуальные ресурсы всегда сосредотачиваются там, где создаются условия для их лучшего применения». Поэтому, подчеркнул президент, мы в России тоже «обязаны формировать такие условия, чтобы они были наилучшими для научных кадров».
В чем смысл проблемы «утечки умов»? Это явление имеет социально-экономическую природу, но отнюдь не медико-физиологическую. Синонимом этого понятия стал также термин «интеллектуальная эмиграция». По мнению историков, сейчас Россия переживает седьмую волну эмиграции, являющейся «интеллектуальной» по своей сути: среди эмигрантов преобладают образованные специалисты.
Наконец-то всем стало ясно, что проблема «утечки мозгов» действительно представляет угрозу национальной безопасности России. В современных условиях, когда в произведенном общественном продукте доля интеллектуального труда достигает 70 и более процентов, можно уверенно говорить о том, что в начале третьего тысячелетия интеллектуальный ресурс стал главным фактором обеспечения безопасности любого государства и, скорее всего, останется таковым навечно.
Суть же дела заключается в том, что начиная с 1992 года из-за миграции высококвалифицированных кадров каждые 5–7 лет Россия теряла в среднем один годовой бюджет только за счет прямых потерь (миграция специалистов за границу или перемещение из российских предприятий в фирмы с участием иностранного капитала). Если же посчитать упущенную выгоду от нереализованных идей и оценить потери от разрушения научных школ, то эта цифра возрастет не менее чем на порядок. Это и есть главная причина разрушения экономики страны. Народы, проживающие на территории России (и главным образом, русский и украинский народы), несут такие колоссальные потери в результате вхождения в мировой «цивилизованный» рынок, где понятие «справедливость» существует только в декларациях о правах человека.
Снижению обеспокоенности утечкой умов способствует отношения к ней, выраженного формулой «ученые — граждане мира» и предполагающего, что потери национальной науки от интеллектуальной эмиграции компенсируются выигрышем мировой науки и самих ученых. Эта позиция чрезмерно оптимистична. Российские ученые далеко не всегда удачно устраиваются за рубежом и остаются в науке. По некоторым оценкам, оплата труда нашего ученого-эмигранта на Западе в среднем в 4 раза ниже оплаты зарубежного специалиста аналогичной квалификации. Исследования эмигрантской среды показывают, что более или менее благополучно устраивается только пятая часть российских ученых-эмигрантов, причем, не менее 2–3 лет уходит у них на адаптацию и решение соответствующих языковых, социальных и психологических проблем. Потери же России от эмиграции ученых по оценкам Комиссии по образованию Совета Европы составляют 50-60 млрд долларов в год, а по более скромным расчетам, с отъездом одного ученого Россия в среднем теряет 300 тысяч долларов.
Общий кризис, охвативший Россию в 1990-е годы, стал главной причиной, побудившей ученых и специалистов к внешней и внутренней миграции. Произошло существенное количественное сокращение российского научного потенциала, которое в целом оценивается на одну треть. Однако дело здесь не столько в количественном сокращении и финансовом ущербе, сколько в том, что в результате кризиса науки в стране в первую очередь пострадали отрасли, определяющие перспективы ее технологического развития.
Как утверждалось в одном из докладов Мирового экономического форума, из 49 стран, производящих 94 процента валового мирового продукта, Россия занимает последнее место по «индексу технологий». Это агрегатная оценка научно-технического потенциала страны. Одной из основных причин такого положения международные эксперты называют потерю интеллектуального и организационного потенциала общества. Сокращаются или полностью ликвидируются самые перспективные научные направления. В стране снижается изобретательская активность.
И на первое место здесь выдвигается проблема разрушения научных школ. Ведь уезжающие за границу ученые — не какие-то «интеллектуалы-одиночки». Это, как правило, представители малых и больших творческих коллективов, научных школ, ведущих поиск в авангардных областях науки. Получив за рубежом профессиональное признание, российские ученые нередко получают и возможность формировать свои лаборатории, куда для реализации научного проекта могут приглашать знакомых им коллег и молодую поросль из «материнской» научной школы в России. Но коллектив школы – целостный творческий организм, члены которого находятся в плотном научном общении и взаимодействии. Выпадение из этой системы одного из звеньев, в особенности ведущих специалистов, рано или поздно приводит к деградации, а, возможно, и к полному распаду научных школ. Без сильных научных школ, особенно в фундаментальных областях знаний, сохранение научного потенциала – не более чем иллюзия.
Вместе с тем научно-технический потенциал, которым обладает наша страна, весьма значителен. Интерес зарубежных предпринимателей к российским научно-техническим разработкам остается традиционно высоким. На фоне утраты нашими исследователями возможности работать по специальности или потери интереса российских ученых к своей профессиональной деятельности на территории России, складывается более благоприятная для зарубежных фирм ситуация для использования российского научно-технического потенциала за рубежом.
Активную политику в области привлечения российских ученых и специалистов ведут США, Израиль, Германия, Франция, Канада и другие страны. Стимул – экономия финансовых средств на подготовке научных кадров. Оценки показывают, что чистый выигрыш для США, например, от привлечения в страну одного «среднего» ученого-гуманитария составляет 230 тысяч долларов, ученого обществоведа – 235 тысяч долларов, инженера – 253 тысячи, врача – 646 тысяч долларов. Однако реальная отдача от них в несколько раз превосходит затраты на подготовку. Российские ученые, приехавшие в США, соглашаются работать за 1,5 тысячи долларов, что меньше зарплаты американского лаборанта.
В характере утечки умов из России происходят изменения, которые отнюдь не смягчают эту проблему, а, напротив, делают ее еще более острой. Так, явно наметились перемены в «географии» данного процесса. Если прежде наши интеллектуалы устремлялись главным образом в США, Западную Европу и Израиль (последний за счет эмиграции из бывшего СССР обеспечил себе 40 процентов научного потенциала), то теперь налицо их возрастающий интерес к странам третьего мира, являющийся взаимным. Большое количество наших ученых работает в Парагвае, Венесуэле, Бразилии, Южной Корее, где даже разработаны специальные государственные программы их ассимиляции. Много наших ученых-атомщиков «проникли» и в КНДР, которая сейчас заставляет содрогаться весь мир, проводя подземные испытания атомной бомбы. В свое время, лет десять тому назад, нашим спецслужбам удалось в буквальном смысле снять с самолета группу российских ученых, вылетавших в Северную Корею.
Во второй половине 90-х годов в Москве был зафиксирован рост интереса Ирана к российским предприятиям и институтам – прежде всего ракетостроительным, а также ядерного топливного цикла. Дело дошло до того, что российские спецслужбы стали высылать иранских вербовщиков и предпринимать шаги по налаживанию системы внутрифирменного экспортного контроля на собственных предприятиях. Это, однако, не остановило утечку в Иран чертежей, информации, умов, а иногда и контрактов российских предприятий в обход действующего законодательства и внедренного в 1998 году экспортно-контрольного правила «всеобъемлющего экспортного контроля».
Особо благоприятные возможности для утечки идей открывает электронная почта, порождающая «электронную утечку умов». Она, в отличие от более привычных форм этого процесса, не только не поддается какому-либо контролю, но и вообще какому-либо отслеживанию. Например, один российский доктор физико-математических наук недавно сообщил, что решает «задачки» по заказу зарубежного партнера, посылая ему решения по электронной почте и получая за это по 300-500 долларов. Этот доктор наук работает в ядерном центре в Дубне, а заказчик, предлагающий ему «задачки» – Иранская академия наук...
В свое время в Трудах по истории науки в России наш великий соотечественник Владимир Иванович Вернадский высказал мысль о том, что в России никогда не было недостатка в новых научных силах, проявляющихся в молодых поколениях. Быть неиссякаемым источником научной мысли – одно из замечательных свойств России. Но если этим источником начнет пользоваться по своему усмотрению варвар, то это может оказаться смертельно опасным для всех народов, питающихся сегодня интеллектом России.
Несмотря на сохранение значимости традиционных форм утечки умов, все большую актуальность приобретают такие ее новые формы, как, например, утечка идей, не сопровождающаяся физическим перемещением российских граждан, их генерирующих. Сейчас немало отечественных НИИ работает на зарубежных заказчиков, особенно жалующих исследовательские учреждения ВПК, рабочие договоры с которыми заключили такие американские фирмы, как производящая компьютеры «Сан Микросистем», стекольный концерн «Коминг», телефонный гигант «АТ энд Бэлл Лаброториз», гигантские корпорации типа «Форд Моторз», «Дженерал Электрик», «Гудрих Тай», «Юнайтед Технолоджис» и другие. Около восьми тысяч живущих в России ученых работают по более чем 40 научным программам, осуществляемым в интересах таких зарубежных заказчиков, как Министерство энергетики США или Пентагон. Подсчитано, что от подобного сотрудничества, позволяющего ученым сводить концы с концами, Россия теряет ежегодно 600–700 млн долларов, а от того, что наши производители интеллектуальной продукции совершенно не умеют ее продавать и, в результате, обычно прибегают к услугам европейских и американских посредников, ежегодные потери составляют 3–4 млрд долларов.
Миграцию умов преимущественно в одном направлении можно было бы признать нормальным явлением, если бы выполнялись два обязательных условия.
Во-первых, гарантия того, что интеллект не будет использован для осуществления чьих-то агрессивных или просто глупых замыслов, к каким относится, например, идея мирового господства или распространения оружия массового поражения. Во-вторых, обеспечение такого состояния, когда страна-донор способна воспроизвести естественные интеллектуальные силы в полном объеме, то есть источник интеллекта на данной части планеты никогда не иссякнет. Для этого, как минимум, необходимо гармоничное сопряжение экономики и образовательной системы.
Другой скрытой формой утечки умов является наем на работу иностранными компаниями и совместными предприятиями, находящимися на территории России, наших ученых, специалистов, научно-технических работников, которые выключаются из отечественного народного хозяйства и «эмигрируют», не выезжая за границу. Для иностранных фирм это выгодно: они экономят деньги на заработной плате, получают в свое распоряжение целые научно-исследовательские институты за гораздо меньшие средства, чем это понадобилось бы для их создания в собственной стране.
Утечка умов – жестокий бич российской науки. По разным оценкам, масштабы утечки достигают 200 тысяч человек. Самые талантливые уезжают на Запад, усиливая потенциал зарубежной науки и способствуя процветанию пригласивших их стран. Из крупных ученых домой возвращаются единицы. Тем не менее, ведущая эмигрантская газета США «Русское слово» считает, что в последний год наметилась тенденция к возвращению научных авторитетов в Россию. В качестве примера «Русское слово» приводит проработавшего 10 лет на Западе Льва Мухина, который, вернувшись домой, стал заместителем директора Института земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн РАН.
В большей степени Россия несет потери в результате внутренней утечки умов, то есть массового ухода персонала научно-исследовательских институтов, лабораторий, конструкторских бюро и т.д. в ненаучные сферы: коммерческие структуры, разбухающий государственный аппарат и другие отрасли. Межотраслевая утечка умов, прежде всего, обескровливает фундаментальную науку: приток молодых кадров в РАН уменьшился почти в три раза. Все более распространенной формой внутренней «утечки умов» становится в настоящее время вторичная занятость не по специальности – когда ученый, числясь в своем институте и изредка его посещая, тратит 90% рабочего времени на другие занятия, которые и приносят ему основной доход. В опрошенных институтах доля подобных «совместителей» колеблется от 30% до 50% численности научных кадров.
«Утечка умов» уже не имеет массового и всеобщего характера. В настоящее время мобильность научных кадров сильно зависит от области исследований. Этот фактор представляется более существенным, чем действие межрегиональных и внутриинститутских различий. Специфика области исследований особенно сказывается на интенсивности внешней «утечки умов», то есть эмиграции ученых за рубеж. В качестве характерного примера можно привести биологию: несмотря на приблизительно равнозначно-плохое государственное финансирование «утечка умов» из институтов классического биологического профиля (то есть тех, где работают, например, ботаники, зоологи, палеонтологи) практически отсутствует, тогда как в институтах, занимающихся исследованиями в области молекулярной биологии, биохимии, цитологии, генетики и близкими к этим направлениям работами, происходит непрерывный и очень многочисленный отток кадров за рубеж, и в первую очередь молодежи.
Чем это объясняется? В первую очередь – спросом на специалистов той или иной области за рубежом, в основном в США, где в последние годы сложился самый обширный рынок научно-технического труда. Вот достаточно типичное описание ситуации в институтах химико-биологического профиля: молодые сотрудники приходят, получают степень кандидата наук и тотчас уезжают за рубеж. Диссертации по этим специальностям являются, как правило, конвертируемыми. Средний возраст уезжающих – 30 лет. Пока еще работают в России, стараются публиковаться в зарубежных журналах с высоким рейтингом. Вновь приходящие молодые ученые обязательно обращают внимание на то, сколько сотрудников уже уехало из той или иной лаборатории. И чем выше эта цифра, тем больше ценится возможность попадания именно в эту лабораторию, поскольку работа в ней является своеобразной гарантией будущего трудоустройства за рубежом. В институтах этот критерий часто называют «критерием взлетной площадки». Уезжают в основном в США и Великобританию. Характерно также то, что внутренняя «утечка умов» из таких институтов практически отсутствует.
Наиболее склонны к эмиграции выпускники элитных технических вузов. По всем стандартам они удовлетворяют требованиям мирового рынка труда. Геополитическая суть такой тенденции очевидна – происходит «дренаж» наиболее молодой, талантливой и перспективной части общества. В результате складывается очень высокая скорость оборота кадров, что в свою очередь приводит к тому, что образуется разрыв поколений: сегодня уже ясно чувствуется недостаток 30–40-летних ученых. Возрастной «середины» нет, как нет и в ближайшее время, по-видимому, не будет тех, кто может образовать эту «середину» в будущем.
Существует мнение, что в выезде ученых и высококвалифицированных специалистов за границу есть и положительная сторона. Обмен опытом с зарубежными коллегами – обязательное условие научного творчества ученого или научного коллектива. Научно-технический шпионаж, за который судят и в России, и в Китае, и в Америке, тоже в каком-то смысле можно назвать обменом опытом, но все дело в том – для чьей пользы и во имя каких целей будет трудиться интеллект. Адольф Гитлер, как известно, сконцентрировал в своих руках огромный научно-технический потенциал, но что из этого вышло? Уроки истории не идут впрок странам НАТО.
Вместе с тем, как показали обследования, положительным моментом является то, что около половины опрошенных эмигрантов имеют профессиональные или коммерческие связи с Россией. Эти люди легко устанавливают и развивают новые формы международных контактов, поскольку знакомы с условиями обеих стран. Таким образом, даже в случае невозвращения таких людей на родину, их интеллектуальный и профессиональный потенциал в какой-то мере или на индивидуальном уровне, или на уровне коллективов работает на россиян.
В одном из своих выступлений Владимир Путин подчеркнул, что «мы обязаны сделать так, чтобы знания, опыт и научные связи наших соотечественников продолжали служить российской науке, всей России». Для этого, по его мнению, «как минимум надо превратить международное научное сотрудничество в улицу с двусторонним движением».
Президент подчеркнул, что задача ближайшей перспективы в этой сфере – «создать условия для возвращения и работы в РФ уехавших ученых». При этом он заметил, что «некоторые ученые уже вернулись, а многие подумывают вернуться». Президент также высказался за то, чтобы «импортировать перспективные кадры, в том числе из стран СНГ». Он напомнил, что если для России существует проблема оттока кадров в Европу и США, то страны СНГ сталкиваются с проблемой «утечки умов» в Россию. В связи с этим Президент предложил подумать над возможностями «совместной будущей работы ученых на пространстве всего СНГ».
На наш взгляд, было бы разумным со стороны России поддерживать и расширять профессиональные, коммерческие, культурные контакты с бывшими соотечественниками, возможно, путем создания определенных организационных структур, ответственных за развитие и, что очень важно, информационное обеспечение подобных связей. Однако дело здесь осложняется новой проблемой – явным ухудшением отношения к ученым-эмигрантам в российском научном сообществе. Одна из главных причин состоит в том, что перебежчики освоили роль своеобразных «челноков», курсирующих между Россией и Западом, продавая там идеи, полученные в России даром, и здесь – то, что на Западе ценится не дорого. И такая модель, естественно, не нравится российским ученым, не без оснований чувствующих себя обворованными.
Юрий СТЕПАНОВ, кандидат экономических наук