ТРАДИЦИИ. 100 ЛЕТ РОССИЙСКОМУ ПАРЛАМЕНТАРИЗМУ
Возможности "железных канцлеров" велики, но не безграничны

Марксистское учение отводит ярким личностям не слишком значительную роль в истории, признавая за ними скромную функцию равнодействующей общественных настроений. Однако порой ум и энергия – вопреки всем мыслимым политическим силам – оказываются в состоянии сдержать ход мировой истории, пусть и очень ненадолго. Такими качествами в полной мере обладал непопулярный еще при жизни, а ныне почти забытый граф Сергей Юльевич Витте, который по праву может считаться русским Бисмарком – по сути и даже в мелочах.

БЛАЖЕН, КТО СМОЛОДУ БЫЛ МОЛОД
Отто Бисмарк и Сергей Витте – дети разных исторических эпох («железный канцлер» родился в триумфальный для Пруссии год Ватерлоо, Витте – в период «расцвета» николаевской России, в 1849 г.), но выглядят братьями-близнецами. И тот, и другой в молодости органично сочетали ультрапатриотические убеждения (немец по происхождению, Витте весьма неохотно изучал немецкий язык) с немалым разгильдяйством: Бисмарк посвятил свои геттингенские годы попойкам и кутежам, а Витте, чтобы поступить в университет, потребовалось вновь определиться в гимназию, чтобы исправить единицу по поведению и довольно посредственные оценки по всем наукам. Верноподданнические чувства обоих порой доходили до экстремизма: Бисмарк, расценив уступчивость короля в период революции 1849 года как следствие дурного влияния народных масс, всерьез взялся было собирать в Померании ополчение, чтобы вырвать монарха из рук взбунтовавшейся черни; такую же прыть проявил и молодой Витте. Узнав о расправе народовольцев с царем-освободителем, он выступил с идеей создания дворянской конспиративной организации для охраны нового государя и борьбы с революционерами их же методами (кстати, несмотря на отрицательное отношение к социальным идеям, Витте едва не угодил в Сибирь за участие в невинной студенческой кассе). В этой так называемой «Священной дружине» сам Витте вскоре получил задание – организовать в Париже покушение на революционера-народника Гартмана. К счастью, до его реализации дело не дошло: «дружина» переключилась на шпионско-провокаторскую деятельность и вскоре распалась. Однако глубокую преданность самодержавию Витте сохранил на всю жизнь, направляя все силы своего недюжинного ума на продление его существования.
Если Бисмарк сразу привлек к себе внимание как политик, используя парламентскую трибуну для планомерных атак на вредный для монархии парламентаризм, то Витте начал служить царю и отечеству в «народном хозяйстве» – вдумчивый железнодорожный администратор прославился исследованием перевозочных тарифов. Неожиданный взлет молодого менеджера обеспечила катастрофа царского поезда под Борками, вызванная банальным превышением скорости. Тогда Александру III вспомнился смелый управляющий юго-западной железной дорогой, категорически запрещавший разгонять августейший состав сверх допустимых ограничений из-за опасности, угрожающей венценосцу. Вскоре Витте стал директором железнодорожного департамента, а затем и министром путей сообщения.

ИМПЕРИАЛ
Отличившись в бескомпромиссной борьбе с дефицитами в запутанном дорожном хозяйстве (сэкономленные остатки были пущены на новое строительство железных дорог), Витте закономерно был переведен на пост министра финансов. С ним связано главное достижение его жизни – великая денежная реформа 1897 г., которую он в своих воспоминаниях оценивал как основу финансового благополучия России, нейтрализовавшую «несчастную Японскую войну и все ужасные от нее последствия».
Несмотря на то, что монометаллизм давно утратил значение опоры финансовой устойчивости, история борьбы идей вокруг золотого рубля представляет интерес и сто с лишним лет спустя. Как пишет сам Витте, металлическое обращение в России было тогда прочно забыто. Все привыкли к постоянно обесценивающимся кредиткам, «как люди привыкают к некоторым хроническим болезням, хотя понемногу и ведущим к полному расстройству организма». То, что происходило тогда с рублем, происходит и сегодня, сравните: «Лица, заинтересованные в экспорте, и преимущественно сельские хозяева, считали, что им выгодно бумажно-денежное обращение, т. к. с понижением цены нашей бумажной валюты они как бы более получают за свои продукты». Накануне реформы рубль считался равным 4 франкам, в действительности же он упал до 2,5. «Следовательно, – пишет Витте, – на то количество франков, которое получал каждый земледелец, продавая за границу пуд пшеницы, чем рубль стоял ниже, тем более он получал рублей и копеек, а потому и считал, что ему выгодно, чтобы курс понижался». Министр вскрывает главную ошибку таких рассуждений – в зависимости от понижения курса рубля этот же самый горе-экспортер получал, например, за хлеб больше рублей, зато и дороже платил «за большинство того, что он потребляет и чем он пользуется. Но это последнее обстоятельство землевладелец не принимал в расчет, т. к. не мог соображать зависимость одной цены от другой» (как сегодня очень часто «не соображают ее» и наши современники). Нетрудно видеть, что доводы любителей слабой валюты с конца XIX в. нисколько не изменились.
В отличие от позднейших своих последователей Витте «совершил реформу так, что население совсем ее не заметило, цены остались прежними» – за счет девальвации рубля (до 1914 г. кредитные билеты свободно обменивались на золото). Из этого он извлек для себя важный вывод, актуальный и теперь: «В России необходимо проводить реформы быстро и спешно, иначе они большей частью не удаются и затормаживаются».
Немалое бюджетное значение имело и другое предприятие министра – питейная монополия. Хотя в его воспоминаниях утверждается, что по завету Александра III «она имела главным образом в виду возможность уменьшения пьянства», но при этом замечает, что «общее отрезвление народа возможно и мыслимо только посредством широкого распространения культуры, образования и материального достатка». Так или иначе, финансовая политика Витте предопределила рост русской промышленности и приток иностранных капиталов, за «нестеснение» которых он выступал всю жизнь.

«ВОЙНА БУДЕТ СУЩИМ БЕДСТВИЕМ»
После смерти Александра отношения с новым монархом у министра не сложились. Объяснялось ли это личными качествами будущего царя-мученика, которого Витте считал глуповатым, или сам сановник не проявил необходимого такта в трудной работе с «хозяином земли Русской», но царь прислушивался к нему все меньше, оставив, например, без внимания возражения против политики экспансионизма на Дальнем Востоке. Витте настойчиво внушал царю, что концессионная деятельность «безобразовской клики» – политический шаг, который «возбуждает Китай и Японию» и создает неоправданный риск; спорил с Куропаткиным, мечтавшим сделать Маньчжурию «чем-то вроде Бухары». Он не разделял оптимизма министра Плеве относительно «маленькой победоносной войны», и по иронии судьбы, именно ему выпали на долю трудные переговоры о мире с растущим гегемоном тихоокеанского бассейна. Надо признать, что Витте немало сделал для сведения к минимуму последствий дальневосточной авантюры. Общество не оценило его усилий, наградив издевательским титулом «графа Полусахалинского» за вынужденное согласие на аннексию южной части известного острова, возвращенной России только в 1945 г.
Если, выступая против войны, Витте нажил себе непримиримых врагов среди ястребов в царском окружении, то своими социальными взглядами он вызвал раздражение всех политических сил, от крайне правых до крайне левых. Надо отметить, что эти взгляды не оставались застывшими догмами – в 1898 г. Витте, как некогда Бисмарк, доказывал ненужность всякого выборного представительства как несовместимого со столь дорогим его сердцу самодержавием. Но именно он едва ли не первым оценил грозное значение революционного движения и стал одним из творцов манифеста 17 октября.

ПОСЛЕДНИЙ КЛАПАН
В какой-то мере личными качествами царя, вероятно, объясняется эволюция взглядов Витте на абсолютизм. «Наилучшая форма правления, в особенности в России, при инородцах, достигающих 35 % всего населения, – пишет он, – есть неограниченная монархия, но при одном условии, когда имеется налицо наследственный самодержец, если не гений, ...то лицо с качествами более нежели обыкновенными. От него требуются сильная воля и характер, затем возвышенное благородство чувств и помыслов, далее ум и образование, а также воспитание». Постепенно Витте стал склоняться к мнению о том, что «другого выхода как устройство стен, ограничивающих движение самодержавия, нет. Нельзя жить так, как хочется».
Со временем в голову сановника приходят совсем крамольные мысли: «Чтобы народ не голодал, чтобы труд его сделался производительным, ... нужно его подчинить общим нормам, сделать полным и личным обладателем своего труда, одним словом, его нужно сделать, с точки зрения гражданского права, персоной... Если государственная власть считала, что всего удобнее держать 3/4 населения в положении взрослых детей, то рано или поздно правительство должно было вкусить прелести такого режима». Кстати, именно Витте был автором так называемой столыпинской реформы, поощрявшей разрушение крестьянской общины и развитие капитализма в деревне, которую Ленин клеймил как последний клапан контрреволюции (самого Столыпина Витте оценивал очень невысоко – как «крайне поверхностный ум»).
Понятие «народ», в понимании Витте, по-видимому, не охватывает рабочих, к которым он подходил гораздо строже (правда, черносотенцы в его воспоминаниях характеризуются в таких выражениях, что издатель был вынужден заменить их многоточиями). По его собственному признанию, 9 января 1905 г. он также – в случае неповиновения – применил бы к мирной демонстрации силу (хотя и постарался бы предотвратить кровопролитие – принял бы прошение и пообещал рабочим его рассмотреть). И это не пустая бравада: накануне Декабрьского вооруженного восстания царю пришлось назначить Витте председателем Совета министров, и именно под его чутким руководством адмирал Дубасов расстреливал без суда и следствия повстанцев Пресни, а карательные отряды Ренненкампфа громили забастовщиков. Тем не менее, свирепый граф признает значение разумной социальной политики, оправдывая себя тем, что перед этой необходимостью были вынуждены склониться даже «такие несомненные консерваторы, как князь Бисмарк». И в этом он не встретил понимания у своих собратьев по классу – в России, по его словам, страхование рабочих, ограничение рабочего дня «встречали в реакционных кругах решительный отпор». Победоносцев в связи с проектом закона об ответственности за увечья на фабриках обругал Витте социалистом. Тот шутливо ответил: «Если я и социалист, то миниатюрный по сравнению с Бисмарком».
Как это часто бывает, окончательную точку в дискуссиях поставила жизнь, течение которой графу Витте, при всей гибкости его ума, удалось сдержать всего на десятилетие. В 1906 г. победитель революции был вынужден уйти в отставку, а в 1915 г. скончался, похороненный по самому последнему разряду. К своему счастью, он так и не узнал, что вскоре плоды его труда будут уничтожены – не помогли ни прочная валюта, ни приток иностранных капиталов, ни вездесущая охранка, ни безжалостные военные суды. Но созданная Сергеем Витте густая сеть железных дорог, многоотраслевая промышленность пережили его, став самым лучшим памятником этому в полном смысле слова государственному деятелю, каких в истории России можно пересчитать по пальцам.

Григорий Николаев