ТРАДИЦИИ
Милюков — трагедия либерализма

Либерализм, по своей природе нацеленный на ограничение вмешательства государства в общественную жизнь, в России с недавних пор стал восприниматься как антигосударственное и чуть ли не анархическое течение политической мысли. Немалая заслуга в том принадлежит самим либералам, которые последовательно выступали, например, за разоружение страны и против подавления бандитизма в Чеченской Республике, угрожавшего основам государственного устройства. Между тем, в российской истории либерализм и патриотизм не всегда были полярными противоположностями. Они органично сочетались в убеждениях видного политика начала XX в. Павла Николаевича Милюкова, одного из основателей Партии народной свободы, более известной под названием Конституционно-демократической. Ее учредительный съезд состоялся ровно сто лет назад, в середине октября 1905 г.

НА ГРАНИ ИСТОРИИ И ПОЛИТИКИ
Благодаря не знающей полутонов школьной программе, лидер кадетов остался в памяти большинства сколько-нибудь образованного населения довольно комической фигурой, – в своей талантливой пародии великий пролетарский поэт изображал его в виде старенькой, но своекорыстной няни, пестующей контрреволюцию под лозунгом: «При Николае и при Саше мы сохраним доходы наши». В более спокойной обстановке Владимир Маяковский, возможно, согласился бы, что Милюков был не настолько примитивным типом, и в его отношениях с самодержавием как царского, так и большевистского толка руководила им вовсе не жадность. Отстаивая свободу личности, он не был врагом власти, будучи искренним патриотом, не замыкался в самодовольной скорлупе национальной исключительности, стремился не к обособленности, а к сотрудничеству – другими словами, исповедовал основные принципы, заложенные в современной Конституции Российской Федерации.
Оппозиционные по отношению к власти настроения Милюков проявлял в самом раннем возрасте, но их нельзя рассматривать как распространенный в России нигилизм. В 1878 г. от имени гимназического кружка юноша написал письмо Достоевскому с просьбой изложить взгляды писателя по вопросу о взаимоотношениях народа и интеллигенции. Достоевский в ответ развил свои мысли об отрыве интеллигенции от народа и незнании ею последнего. Спасение России он видел в обращении не к европейскому опыту, а к русскому народу, к его смирению и «бессознательному православию». «С такой антитезой... – вспоминал Милюков, – мы, конечно, согласиться не смели. Но не решались и протестовать»; у Милюкова еще не готова была формулировка «Россия есть тоже Европа». Это, впрочем, не помешало ему во время русско-турецкой войны 1877-78 гг., в которой особо предательскую роль сыграли западноевропейские «демократии», поступить в армию, когда он находился еще в последнем классе гимназии.
Он рано заявил о себе как талантливый ученый – в 1893 г. был удостоен премии им. С. С. Соловьева за книгу о реформах Петра Великого. «Очерки по истории русской культуры» Милюков начал писать еще в молодости, а завершил в 30-е годы обзором советской действительности. Зимой 1895 г. один из приятелей пожелал Павлу Николаевичу стать «историком падения русской монархии». Пророчество сбылось: уже в 1921 г. в Софии был издан труд Милюкова «История второй русской революции», до сих пор высоко ценимый западными исследователями.
О революции он писал с большим знанием дела, со студенческих лет способствовуя свержению самодержавия. К 1905 г. в его политическом досье – три отсидки в тюрьме и три ссылки. Характерная деталь: когда в 1900 г. Милюков за участие в запрещенном собрании был приговорен к полугодовому тюремному заключению, ему была предоставлена отсрочка для поездки в Англию. По возвращении он, как честный человек, выполнил обещание вернуться в тюрьму. Милюков выступал с лекциями и в печати на злобу дня, критиковал славянофильство, осуждал земство за слабость, а левых – за непримиримость. В то же время мемуаристы и биографы подчеркивают его двуликость: с одной стороны, эпатаж, с другой – склонность к компромиссам, стремление играть «умиротворяющую роль». В Государственную думу он попал только с третьим созывом (сказалась неблагонадежность). Его политическое credo состояло в том, чтобы сохранить парламентаризм, существование и развитие которого он обусловливал исторической реальностью, понимаемой им с точки зрения своей политической платформы. На этом пути предстояли сложные комбинации, отступления, трюки, демагогия – обычные спутники политической деятельности. Однако, при всей противоречивости, он сохранял последовательность и верность своей основной идее – идее сохранения русского парламентаризма. Он был и политиком, и борцом, обнаруживая удивительные силу воли и упорство в достижении поставленной цели. Этим в значительной степени объяснялось существование парламента до революционных событий 1917 г.

ВО ГЛАВУ УГЛА
Конституционные демократы вышли на политическую арену с четкой и всем понятной программой, которую они собирались проводить в первую очередь через Государственную Думу. Вот некоторые ее положения:
– независимость выборных судей, гласность судопроизводства, допуск защиты на предварительное следствие;
– культурное самоопределение наций, составляющих империю;
– свобода слова, совести, печати, собраний и союзов, неприкосновенность личности и жилища, отмена паспортной системы;
– свобода забастовок на предприятиях, контроль за продолжительностью рабочего дня.
По аграрному вопросу единого мнения не сложилось. Милюков предлагал компромисс: выкуп государством земли для раздачи или «потребительской распродажи» крестьянам.
Уже в 1907 г. Партия народной свободы насчитывала около 100 тыс. членов. Ее состав охватывал все сословия и слои общества – в Санкт-Петербурге, городе чиновников и интеллигенции, партийная организация более чем наполовину состояла из рабочих. В первом же составе Госдумы более трети депутатов представляли кадеты.
Но мирного, парламентского перехода к демократии не получалось. Еще в 1895 г., вступая на престол, Николай II сразу показал себя «во всей красе». Когда делегаты земских, дворянских собраний и городских дум пришли поздравить царя-батюшку, в ответ услышали: «Я узнал, что в последнее время в некоторых земствах поднялись голоса, увлекшиеся бессмысленными мечтаниями об участии представителей от земств во внутреннем управлении... Пусть каждый знает, что я... буду защищать начала самодержавия так же неизменно, как мой отец». По стране немедленно распространилась прокламация: «Вы хотите борьбы? Вы ее получите». Написал это открытое письмо царю Петр Струве – будущий кадет и вечный оппонент Милюкова. Так самодержавие бездумно штамповало противников режима – от либералов до бомбистов.
Обращаясь к правительству, Милюков предостерегал его, что в случае бездеятельности Думы возможен новый подъем революционной борьбы. «Чего вы ждете? Вы ждете того, что Ваше опоздание станет похоже на опоздание русского абсолютизма перед 17 октября? Вы хотите кончить тем, что требования демократии станут живее, сильнее, настойчивее и опять, после периода успокоения, явятся на сцену насильственные формы, насильственные приемы, средства борьбы? И вот тогда Вы будете думать, что пора успокаивать, что нужно для «успокоения» и «спасения короны» прийти к этому последнему средству». Тем не менее, с началом Первой мировой войны Милюков, всегда выступавший против нее, счел необходимым оказать поддержку правительству, полагая, что в военное время оппозиционность неуместна.
Особую позицию занимал Милюков в славянской проблеме, широко обсуждаемой в эти годы. Во главу угла он ставил государственные интересы России, в то же время обосновывал необходимость нового подхода к славянской проблеме, замены грубых методов панславизма гибкой политикой равенства, культурно-экономического сближения всех славянских стран. Будучи постоянным и почти единственным оратором в Думе по балканским вопросам, сохраняя свои симпатии к освободительным стремлениям балканских народов, он считал необходимым «вставить в более широкие европейские рамки» решение этого вопроса с учетом различных линий международной политики.

ИТОГИ
Первый опыт либерального управления в России оказался неудачным. Несмотря на то, что после Февральской революции кадеты какое-то время контролировали правительство, их позиция не была востребована обществом. В какой-то мере итогом этого стал Октябрь 1917 года. Не прошло и месяца после смены власти, Партия народной свободы была запрещена специальным декретом как «партия врагов народа», а ее лидеры признаны подлежащими «аресту и преданию суду революционных трибуналов». Какое-то время кадеты еще собирались и принимали решения – на территориях, занятых белыми. В 1918 г. в Киеве, занятом немцами, Милюков совершил еще одну роковую ошибку, пойдя на сотрудничество с оккупантами. Неужели в борьбе с большевиками все средства хороши? «Народ вам этого не простит», – заявил Павлу Николаевичу товарищ по партии князь В. А. Оболенский. Милюков запальчиво ответил: «Бывают исторические моменты, когда с народом не приходится считаться». Милюков навсегда потерял авторитет у военных, интеллигенция в эмиграции также долго не прощала ему этот демарш.
К чести профессора, в 30-е годы он этой ошибки не повторил и отрицательно относился к фашизму. Жизнь Милюкова в эмиграции не была безоблачной, он сам чистил себе картошку, но сотрудничать с немцами отказался. Его позиция сводилась к тому, «что в случае войны эмиграция должна безоговорочно быть на стороне своей родины». Возможно последней радостью в жизни стало для него известие о разгроме немцев под Сталинградом. Он умер в самом начале 1943 г.
В новейшее время полузабытого политика Милюкова если и вспоминают, то в основном для того, чтобы пнуть за атеизм, за распад империи, спровоцированный Февральской революцией, за выдачу визы Троцкому и за десятки других крупных и мелких просчетов, допущенных им и далеко не только им. Как некогда поэт Маяковский, потомки посмеиваются над «Милюковым-Дарданелльским», который считал крайне важным контроль России над черноморскими проливами (над Великобританией, вцепившейся мертвой хваткой в Гибралтар, не смеется никто) и даже оправдывал ради этой цели продолжение мировой войны. Ничего другого им не остается, – последняя возможность решить эту задачу была упущена в 1917 г. В то же время не приходится сомневаться, что кадетский идеал свободного, а потому сильного государства России еще предстоит оценить. Опыт политического и научного творчества Павла Милюкова с его достоинствами и недостатками, успехами и поражениями, составляет ту часть культурного наследия, которое, несомненно, станет предметом непредвзятого изучения.

Николай Голиков, Владимир Носков