Архив:

 

НАША ВЛАСТЬ:
ДЕЛА  И  ЛИЦА
№ 6
"СУДОСТРОЕНИЕ"
2005 г.

ЗОЛОТОЙ ФОНД. СЛОВО ПОЭТУ
Егор Исаев: «Словесник я, боюсь словес!»

Егора Александровича Исаева, а вернее, его стихи, я узнал довольно рано. Валентина Ивановна — библиотекарь восьмилетней школы № 6 поселка Тальменка Алтайского края — посоветовала мне почитать книжку с очень строгим, как тогда показалось, названием: «Суд памяти». Признаться, стихами я в то время не увлекался. Из-за уважения к этой удивительной женщине, подвижнице, — она вела у нас литературный и драматический кружки, — книгу все же взял. А потом читал ее, что называется, взахлеб. И ведь, казалось бы, очень сложная для детского ума философия войны, памяти, заложенная в стихах, но я вновь и вновь вчитывался в строки поэмы, силился понять, что же хотел сказать поэт. Это, действительно, была Память, это был ее Суд... И еще, с тех пор в мою жизнь вошли поэзия и поэты. По-другому тогда я взглянул на табличку, прикрепленную на фасаде школы с надписью, что во время войны здесь располагался военный госпиталь. А однажды осенью к нам в школу приехал его бывший пациент. В подарок он, житель Казахстана, привез чемодан яблок, да таких, каких мы в Сибири никогда не видали. В память навсегда врезались его слова, что выжил только благодаря врачам, медсестрам и… крови, которую сдавали мои земляки. Для Победы они не жалели ничего, даже крови, и не только на фронте, но и в глубоком тылу. «Все для фронта, все для Победы!» — это был не просто лозунг, не просто проникновенные слова. Это был смысл их жизни.
…После того, как прочитал книжку Егора Александровича Исаева, которая, повторюсь, несмотря на возраст потрясла меня, мечтал увидится с ним. Но встреча с поэтом состоялась лишь многие годы спустя — накануне 60-летнего юбилея Великой Победы.

— Егор Александрович, Вы из того поколения, которое мы величаем Победителями. Какие чувства переполняют Вас накануне юбилея Победы?
Может быть, кому-то покажусь излишне резким, старомодным, но все же скажу: мне горько оттого, что уничижаем значение Победы, снижаем уровень своего достоинства. Скажите же, наконец, во всеуслышанье, что против нас воевала практически вся Европа, как и в Отечественную войну 1812 года, которая, даже не смущаясь, теперь предъявляет нам какие-то претензии. Мы знаем: все государства, в очень короткие сроки распрощавшиеся со своей свободой под тяжестью немецкого башмака, то ли поставляли фюреру пушечное мясо, то ли трудились, рук не покладая, чтобы вермахт имел лучшее вооружение, был сыт, обут, одет. Это при их помощи была создана чудовищная машина смерти, разрушения всего и вся. Это при их помощи возник миф о непобедимости фашистских орд. О своей армии у нас ныне всякий, особенно маркитанты от истории, любит посудачить. Утверждают, что она была полностью не готова к войне. Нередко разглагольствуют о «винтовке на троих», об устаревшей технике и вооружении. Но тогда возникает вопрос: как же мы победили, разгромили лучшую армию в мире?
Вновь и вновь они заводят заигранную пластинку о «генерале-морозе», о «генерале-грязи» и т.д. А мы что, не мокли, мы что, не мерзли? Победили же не в силу этих причин и особенностей русской души. Победили потому, что у нас были лучшие военные ученые, командиры и бойцы, потому, что у нас была лучшая техника, лучшее вооружение. Замечу, так случалось в истории не единожды. И в первую империалистическую, и в гражданскую войну на нас шли объединенные силы Европы. В последнем случае к ним даже примкнули американцы и японцы. И что в итоге? Все они были разбиты и, несолоно хлебавши, убрались восвояси.
Не буду вновь повторяться, лишь замечу, что, захватив знаменитую «Катюшу», конструкторы фашистской Германии не смогли создать ее аналога. Известно также, что Гитлер положил на стол советскую авиационную пушку и сказал своим ученым, инженерам, что она будет перед ним до тех пор, пока те не сделают лучше. Не сделали! А институты, а ученые, а заводы… Да что говорить, Гитлер, как поется в песне, себе на беду поднял поколение, которое очень любило Родину, очень гордилось званием «Советский человек». А главное, страна отличалась — что бы сегодня ни утверждали иные умники — нерушимым единством и потому армия была народом, а народ — армией. Вот почему мы победили. Победили, заплатив за разгром врага непомерную цену — 26 миллионов жизней! На это и напирают нечистоплотные историки, утверждая, что вермахт мы залили кровью и завалили трупами. При этом они давным-давно знают, что безвозвратные потери немецко-фашистских войск, их разношерстных сателлитов и потери действующей армии, сил флота СССР примерно равны, т.е. находятся в соотношении 1:1.
Знаете, обратил внимание, что теперь не спрашивают, когда говоришь с фронтовиками, откуда ты, а хотят знать, с какого года. Ничего удивительного в этом нет. Одно поколение — 1920-го и 1921 гг. рождения — встретило врага на границе страны. К слову, почти все полегло, потому в России меньше всего мужчин именно этого возраста. Другое поколение — 1923-24 гг. рождения — насмерть стояло у Сталинграда и гнало неприятеля по огненной Курской дуге, третье — 1925 г. рождения — топило его в болотах Белоруссии… Но с каждым годом нас, ветеранов, все меньше. Уходим, как сказал мой товарищ, по одному.
— Когда Вы столкнулись с войной, что называется, лицом к лицу?
Уже летом 41-го года, когда был под Оршей на рытье окопов. Там впервые увидел раненых, несколько раз попадал под бомбежку. А потом, как говорится, пришел и мой черед, присягнув на верность Родине, шагнуть в огненную купель. Позднее стал военным корреспондентом. В газете «За честь Родины» проходил журналистские «университеты»: выезжал на передовую, ходил с разведчиками в поиск, участвовал в рейдах в тыл противника… Но никто из нас, — а мне довелось работать с Михаилом Алексеевым, Семеном Борзуновым и другими известными ныне писателями и поэтами, — не видел в этом ничего героического. На то ты и военный корреспондент, чтобы наравне с героями своих репортажей, корреспонденций, очерков делить все тяготы фронтовой жизни. Да и как иначе? Я до сих пор уверен: не побывав в бою, не напишешь о нем честно, правдиво. Да разве будут такого, «сидящего» на политдонесениях в штабе журналиста уважать читатели? Конечно, не будут.
Помню, уже брезжило утро Победы. Мы мечтали, как войдем в Берлин. Но нашу 13-ю Гвардейскую, как ее называли Родимцевскую, дивизию повернули на Прагу. Потом были другие города, Вена. Вот оттуда, с огненной поры и родом мои стихи. В те годы по-настоящему понял цену слову и словесам. Бывало, в редакции спорили до хрипоты и о своих выступлениях в газете, и о литературных творениях. Вспоминая фронтовые будни и сравнивая их с мирной жизнью, однажды написал: «Я сам словесник, но боюсь словес!» Словеса — это фальшь, нередко упакованная в сусальное золото красивых, но, увы, пустых слов. Именно словеса создают видимость благополучия, скрывают пороки, открывают путь карьеризму. Считаю, именно стремление к карьеризму и привело к вырождению партийной верхушки, что в конечном счете повлекло крушение Советского Союза, за свободу которого полегло столько моих однополчан! А что происходит теперь? В канун Великой Победы именно словесами иные пытаются принизить ее, выискивают темные пятна на ее светлом лике. Довольно, господа! Ваши штрафбаты и другие поделки — все это словеса! Нам ли не знать, пусть горькой, правды о войне. Нас вам не обмануть, как словесами не запачкать правду. И не делите молодежь на «наших» и других. Из «наших», значит, мечтаете воспитывать «послушную» гонителям России элиту. А кто будет нести воинскую службу, сеять хлеб, строить дома?.. При этом не прикрывайтесь именем президента России Владимира Владимировича Путина. Он-то здесь и вовсе ни при чем, он как раз из других, не «ваших».
— Егор Александрович, а что бы Вы сказали, доведись встретиться с В.В. Путиным?
Говорил ниоднажды, даже стихи читал: «Мое седое поколенье». Помню, как глубоко тронула меня его поездка в Ленинградскую область на те места, где воевал отец. Он стоял молча на поле, где когда-то кипел жестокий бой. И не было в этом ничего показного. Потом сказал простые и ясные слова. Это были именно слова, а не словеса. Вот и сказал бы ему сейчас, что так бы нам и отметить Великую Победу — душевно, просто. Нам и в семьях нужно вспомнить всех поименно, всех, кто пал на поле брани, кто умер от ран уже после войны. А потом поднять сто граммов фронтовых за здравие участников Великой Отечественной — тех, кто не поддается болезням и жизненным невзгодам, кто как эстафету передает молодежи негасимую любовь к родной земле и готовность защищать ее мужественно и беззаветно.
Поздравляя с юбилеем, я послал президенту телеграмму. Думаю, сегодня она тоже не потеряла своей актуальности.
(С разрешения поэта приводим выдержку из его телеграммы. — Прим. ред.)
Уважаемый Владимир Владимирович!
Снижение в народ иногда превыше восхождения на трон. Примером тому: Дмитрий Донской на поле Куликовом, Петр Первый — кузнец, политик, государь. Лев Толстой и Михаил Шолохов — на поле русской словесности. Слава Богу, и в Вас чувствуется сходное с ними направление.
Не теряйте в себе способности просто говорить о сложном, не выступать заумно. Избегайте лести и политической эстрады… Желаю здоровья, добра…
Егор Исаев
— Не могу не спросить о том, что Вас занимает, что пишете теперь, что в творческих планах?
Налегаю на публицистику. Как-никак — военный корреспондент, хотя бы и бывший. Написал статью к 100-летию Михаила Шолохова. Завершил работу над новой поэмой. Продолжаю писать четверостишья-размышления — о жизни, творчестве, настоящем и будущем… И еще: у меня растут два замечательных внука — Егор и Никита.
— Спасибо Вам, Егор Александрович, за откровенный разговор. Здоровья и счастья Вам и в Вашем лице — всем фронтовикам. С юбилеем Великой Победы всех Вас, кто прошел огненными верстами, защитил страну и разгромил врага!
Владимир Павлов