Валентин ВАРЕННИКОВ: "Нужно максимально подчеркнуть решающую роль нашего народа в разгроме фашизма"
— Валентин Иванович, где Вас застало известие о войне?
— В то время я жил на Кубани, в Армавире. Но прежде чем говорить о том, где и как меня застало известие о войне, я бы хотел отметить, что государство тогда проводило такую политику, которая и обеспечила подготовку страны к войне. Это касается не только материально-технической стороны дела, но и народа в целом. В частности, если говорить о молодежи, о школьниках, то я, ученик 10 класса, выпускник был готов к защите Родины. И это не пустые слова. Во-первых, я был здоров, физически развит, имел достаточное образование, прошел начальную военную подготовку, у меня, в конце концов, был трудовой навык. У нас ведь были уроки труда. Но я имел и идеологическую подготовку. Нам, юным, разъясняли, что государство рабочих и крестьян, — как кость в горле капиталистов. Потому защита Родины должна быть на первом месте. А то, что мы являемся объектом «особого внимания» убедительно говорят три похода Антанты. Страна Советов «скукожилась» тогда, как шагреневая кожа. И только благодаря политике, которую проводило народное правительство во главе с Владимиром Ильичом Лениным, удалось сохранить страну. Это сегодня иваны, не помнящие родства, устанавливают памятники тем, кто распинал Россию на кресте, кто готов был отдать ее на растерзание международного капитала, — лишь бы сохранить свои привилегии и имущество. Но история упрямо, во вред всей этой разношерстной «стае», трусливо лающей из подворотни, свидетельствует: от распада Россию спасло тогда именно Советское правительство.
Словом, мы знали, что война с Германией неизбежна. Это только вопрос времени. Мы даже немецкий язык тогда не хотели учить, ведь это был язык врагов. Помню, как наша учительница, замечательный человек Лидия Карловна старалась нам внушить, что немцы и фашисты — понятия разные, идеология нацистов — это одно, а взгляды немецкого народа — другое. Она призывала нас относится к немецкому языку правильно.
— Валентин Иванович, Вы, Ваши сверстники верили, что сумеем одолеть врага?
— Нас, выпускников школы, направили в военные училища. А душой и сердцем мы все, конечно, были на фронте. Очень переживали неудачи и бесконечно радовались любому, пусть самому малому, успеху. В отчаянно тяжелые времена нас особенно во-одушевила битва за Москву, разгром у ее стен фашистских орд. Она вселила в нас веру, что выстоим и победим. Говоря же в целом о Великой Отечественной войне, хочу еще раз подчеркнуть (об этом я сказал и президенту Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину на встрече в Орле) решающую роль нашего народа в разгроме фашизма. Ведь дело доходит до таких парадоксов, когда люди, даже облаченные в мантии ученых мужей, пытаются принизить, а то и замолчать роль нашей страны в победе над вселенским злом — фашизмом. Вот лишь один пример такого действа. 
Недавно мне довелось участвовать в международной конференции, организованной нашей Академией наук. Слово мне предоставляли сразу за выступлением с докладом министра иностранных дел Сергея Викторовича Лаврова. Я подумал, подумал и попросил организаторов конференции несколько отнести мой доклад. И как в воду глядел. Выступает представитель Соединенных Штатов Америки и по сути ничего не говорит о вкладе в общую победу Советского Союза. Слово держит ученый из Германии. Так он договорился в своем пространном выступлении до того, что немцы проиграли войну только из-за того, что ушел из жизни Гитлер. И это звучит с трибун научно-исторических конференций. Что же тогда говорить об обывателях?! Пришлось «ученым мужам» преподать урок истории. Да, борьба с фашизмом — это наша общая борьба; да, 
Победа над коричневой чумой — наша общая Победа. Но при этом нельзя забывать, что решающая роль в ее достижении, при всем нашем уважении к союзникам, принадлежит Советскому Союзу. Вермахт уже два года топтал Европу, когда Страна Советов вступила в войну. И никто не то что разгромить, даже остановить его не мог. Мы остановили, мы нанесли ему такое поражение, от которого он не смог оправиться, мы впрах разгромили Вермахт и поставили Германию на колени, заставили ее безоговорочно капитулировать. И никакого второго фронта не было, если бы мы не наступали. И.В. Сталин в 1941, 1942, 1943 годах обращался к руководителям стран Запада с просьбой открыть второй фронт. Не открыли. Не открыли даже тогда, когда казалось все, страна рухнет под ударами танковых клиньев… Открыли в 1944 году, 
когда всему миру стало ясно, Советский Союз и в одиночку справится с Германией, освободит Европу от порабощения. Как же можно было ему отдать лавры победителя?! Но и Гитлер намеревался склонить их к заключению сепаратного мира, нанеся серьезный удар в Арденнах. Тогда президент США Д.Ф. Рузвельт и особенно премьер-министр Англии У. Черчилль слезно просили И.В. Сталина начать наступление. Верный союзническому долгу Верховный Главнокомандующий отдал приказ войскам — наступать. Мы это сделали в невыгодных для нас условиях, создав благоприятные для союзников. Мы оттянули на себя по сути всю боевую авиацию, танки… И что в итоге? А то, что на полном серьезе утверждал представитель Германии на научно-исторической конференции: Германия проиграла войну потому, что ушел из жизни Адольф Гитлер (?!!). Его такая, с позволения сказать, научная позиция стала вполне ясна, когда узнал, что в прошлом он — офицер Вермахта. Что к этому добавишь… Разве только то, что человечество должно быть благодарно Советскому Союзу за спасение от фашистского порабощения. И главное содержание Второй мировой войны — это Великая Отечественная война советского народа с гитлеровской Германией. В свою очередь ее основа — великие битвы под Москвой, под Сталинградом, на Курской дуге, форсирование Днепра, разгром немецкой группировки в Белоруссии… Хотя и говорят, что в огне брода нет, я прошел с однополчанами огненными верстами войны от Сталинграда до Берлина и могу сказать со всей ответственностью, что мужественнее солдата, чем наш, не было и нет.
— Вот говорят, что первый бой — он не просто трудный, а это именно та «огненная купель», в которой, как писал Константин Симонов, и становятся солдатами…
— Первый бой… Знаете, я и сегодня не могу выразить словами все те чувства, что испытывает человек, попадая в него. На фронт мы ехали с Борисом Седовым — вместе учились в школе, а потом и в одном военном училище. И всю дорогу «костерили» тех, кто допустил немцев к Волге. Считали, вот приедем и зададим жару неприятелю. А приехали… Это было 18 октября 1942 года. Левый берег в дыму, огне, взрывах — сущий ад. Мне тогда казалось, что сама Волга горит.
Мы должны были сменить одну из частей, от которой к тому времени осталось лишь название. А противник пошел в атаку. Все перемешалось. Потери были просто невообразимые. Примерно половина из тех, с кем ступил на правый берег Волги, полегла уже в первом бою. Такая вот «огненная купель» выдалась нам. А потом было уже наше наступление, которое противник не сумел сдержать. Не сумел даже тогда, когда Гитлер передал командующему группировкой войск Паулюсу маршальский жезл и погоны фельдмаршала.
— Валентин Иванович, и все же какие события войны были для Вас самыми тяжелыми?
— Штурм города и форсирование реки — это самые тяжелые бои. Помню, подошли к Днепру. Форсировать его мы должны были у села Войсковое. А там лиман, ширина — ни конца, ни края. Глядишь, и сердце замирает. Но что делать, готовились к форсированию. Днем никакого движения, а ночью плоты, другие переправочные средства сбивали, вязали, строили. А потом были тяжелейшие бои. Командир передового отряда Митрофан Васильевич Кокоулин первым форсировал Днепр. Его бойцы захватили плацдарм. Тут и мы к берегу подтянулись. А там песчаная полоса метров 25 -30, дальше — круча. По овражкам, — считай на руках, — пушки наверх подняли.
Противник стремился нас с берега сбросить, непрерывно атаковал. Временами казалось: еще поднажмет, и не удержимся. В один из таких моментов командир полка сам возглавил контр-атаку и погиб. Командование принял на себя заместитель по политчасти. Но и он через несколько дней тоже погиб. Вот такие ожесточенные были бои, что за несколько дней потеряли двух командиров полков. А кто жив остался, считайте, повезло. Да именно повезло, потому что выжить в том аду было нельзя...
— А в Берлине разве было легче?
— На войне нигде легче не бывает. Вот в Берлине наши бойцы вели бои даже не за дом, этаж, а за комнату! Представляете себе: в одой комнате вы, а в другой — противник. И тем не менее, мы уже 28 апреля готовили флаг, чтобы водрузить его на рейхстаге. Да, наверное, в каждом полку, которому выпала честь брать Берлин, их готовили. Но штурмовать рейхстаг выпало 150-й дивизии. Воины нашей дивизии гордились тем, что на участке ее наступления шли переговоры с высшим немецким командованием. На все предложения противника командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Советского Союза Г.К. Жуков отвечал четко и ясно, что речь может идти лишь о безоговорочной капитуляции. Как известно, Борман и Геббельс это не приняли. В результате точка в войне была поставлена бойцами Егоровым и Кантария, водрузившими Знамя Победы над поверженным рейхстагом. И еще бойцами, поставившими свои подписи на его стенах. А еще через несколько дней в Карлсхорсте представители верховного командования Германии подписали Акт о безоговорочной капитуляции. О том времени мне напоминает фотография у Бранденбургских ворот.
— Валентин Иванович, а что было после ожесточенных боев в Берлине?
— Конечно, мы ликовали: война закончилась, враг повержен! Мы были молоды, нам теперь казалось все по плечу. Но наступила вдруг какая-то оглушительная тишина. Что будем делать дальше, чем заниматься? Мы же научились воевать и воевать хорошо, коль вошли в столицу противника. Что теперь делать? Я же еще в детстве мечтал о судостроении, мои модели кораблей даже получали призы на выставках. Но старшие возраста увольняли в запас, а нас, кто помоложе, оставляли на службе. Вот так и я остался в армейском строю, о чем никогда не жалел.
— Вас называют знаменосцем Победы. Расскажите об этом.
— Это уже ваш брат, журналист, напридумывал. А все было так. Мне поручили готовить бойцов от нашей армии к параду Победы. И однажды, уже в Москве к нам приехал маршал Г.К. Жуков, чтобы посмотреть на подготовку полка 1-го Белорусского фронта. А тут Знамя из Берлина должны были доставить, то самое, которое водрузили над рейхстагом Егоров и Кантария. Жуков, отдавая распоряжение о встрече Знамени, увидел меня и сказал: «Вот этого гусара и назначьте командиром знаменного взвода». Так мне выпала честь встречать и доставлять Знамя Победы в расположение полка 1-го Белорусского фронта.
— О боях-пожарищах Вы уже, хотя и немного, но рассказали. Скажите о друзьях-товарищах.
— О Кокоулине я уже говорил. Иван Николаевич Поцелуев, Герой Советского Союза живет в Сочи, ребята — артиллеристы — в Воронеже. Не могу не вспомнить Филимона Агапова. С ним встретился в Сталинграде. Тогда мне, как и всем молодым, хотелось отличиться. Вот и задумал взять «языка». Он, прошедший к тому времени финскую кампанию, сказал, что если хочу погибнуть, то могу идти за «языком». Но если хочу воевать и бить немцев, то надо хорошо исполнять обязанности командира батареи. И ведь он был прав.
— В последние время с приближением Дня Победы, все чаще раздаются голоса, что и воевали мы не так, и победы достигли ценой большой крови, заговорили о штрафниках и заградительных отрядах…
— Я бы еще сказал о приказе Верховного № 227. Все болтовня. Болтают ведь не только гавриилы поповы, болтают и другие, кто не видел, не знает, что такое война. Скажу честно. Я ехал на Сталинградский фронт, когда вышел этот приказ и сердцем чувствовал его мощную силу. А как мы победили под Москвой?! Мы что, — не мерзли, мы что, — были из железа? Так пусть критики Победы перестанут пачкать ее светлый лик дегтем. У них его все равно не хватит.
— Что бы Вы пожелали ветеранам, молодежи?
— Однополчанам, всем фронтовикам желаю доброго здоровья, отметить не только 60-летие Победы, но и все другие юбилеи, чтобы в меру сил они вели военно-патриотическое воспитание молодого поколения.
Молодежи желаю счастья и чтобы она приняла, достойно несла эстафету Подвига старших поколений.
